Меня зовут сэр Оливер де Эмсби-Мангалор, по прозвищу «Золотой эфес» и я трудный случай. Вернее безнадежный, чего никак не может понять этот болван в белом халате, мучающий мое бедное тело вливаниями всякой химической бурды. Наверное, я страдаю, удар хвостом дракона не проходит бесследно даже для закованного в сталь воина, ну а я-то вышел против него всего лишь со шпагой в руке и получил удар не хвостом, а всем телом этого смрадного гада, смявшего меня в секунду, как лист пергамента. Наверное, во мне не осталось ни одной целой кости, странно, что я вообще еще жив.
    
     - Странно, что он вообще еще жив.
    
     Профессор положил мне руку на плечо и слега сжал ладонь.
    
     - Не расстраивайтесь, коллега. Мы очень часто спасаем жизнь. Намного чаще, чем просто наблюдаем в бессилии, как человек уходит.
    
     - Не так то легко отпустить своего первого пациента, - глухо сказал я, глядя на мумию в бинтах, скрывающих прочный гипсовый кокон, только благодаря которому, больной (да что там притворятся, умирающий, а не больной) представлял собой единое целое.
    
     - Понимаю, - профессор убрал руку и откашлялся. - Запомните, коллега, не важно, когда он умрет, после того, как вы спасете несколько жизней или до этого, первый умерший пациент всегда останется первым.
    
     Мы немного помолчали.
    
     - Зачем, интересно, он все-таки сделал это?
    
     Я никого не спрашивал и ни от кого не ждал ответа. Правду мог сказать мне только этот кокон, из которого могла вылупиться только чертовски мертвая бабочка.
    
     Все они вероятно задают себе вопрос, зачем я все-таки сделал это. Зачем я не спрятался и не подождал, как сделал бы это на моем месте всякий нормальный человек. Нет, им не понять, почему рука сжимает эфес и сердце устремляется вперед за клинком, стараясь не опоздать. Ведь потом уже никогда не настигнешь именно эту секунду, в которую мужчина может почувствовать себя мужчиной, встав на защиту слабого и беззащитного. А сделать это необходимо, даже не из благородных побуждений, а лишь исходя из здравого смысла. Если не помочь, когда можешь, не спасти, когда есть силы, не прийти, когда ты нужен, вечный позор поражения убьет тебя вернее той опасности, которая не дала тебе шагнуть вперед, сжав руками эфес и устремив сердце вслед за клинком.
    
     Жаль только, что первый мой подвиг станет последним. Кроме этого, я жалею только еще об одном...
    
     Я не слышал, как она подошла. Даже бабочки летают не так бесшумно. Она подошла и встала рядом со мной, молча глядя на гипсовый кокон.
    
     - Вообще-то сюда нельзя, - равнодушно сказал я.
    
     - Знаю, - ответила она и улыбнулась. - Тем не менее, я здесь, и хотелось бы мне взглянуть на того, кто заставит меня уйти.
    
     Мы тихо засмеялись и это было удивительно, так как сразу же вслед за этим я рассердился на себя, на нее и на весь мир.
    
     - Не думаю, что смех здесь уместен, - закусив губу прошипел я.
    
     - А я думаю, он, - она кивнула на постель, - был бы рад услышать мой смех и увидеть мою улыбку.
    
     - Почему?
    
     - Чтобы его подвиг не пропал зря.
    
     Я взглянул на нее внимательнее. Странно, но сейчас я совершенно не помню ее. Я не помню даже цвета ее волос. Кто-то словно стер ее из моей памяти, однако в тот момент она показалась мне...
    
     В тот момент она показалась мне прекраснее и желаннее всех женщин на свете. Ведь это был мой подвиг, моя слава, моя победа. Над собой, над зверем, над всем миром. Дракон схватил ее в тот момент, когда я был далеко. Он уже расправлял крылья, и готовился улететь со своей добычей.
    
     - Меня пытались похитить. Эти парни уже запихнули меня в машину, тронулись с места, когда он выскочил на дорогу и бросился на них.
    
     - И у него в руках была шпага, - раздраженно сказал я. - Шпага с золотым эфесом, который он выковал сам, истратив на это слиток золота, выигранный в лотерею. Я знаю его историю.
    
     Она покачала головой.
    
     - Как знать, кого он видел там, вместо машины. Дон Кихот мог бы нам об этом рассказать или он сам. Но никто из них этого не сделает.
    
     - Сумасшедший.
    
     - Верно. Машина была далеко, и он вполне мог отскочить, когда они надавили на газ, но он...
    
     - Я не тронулся с места, и вонзил свой клинок прямо в глаз чудовища. Он смял меня, но это было уже не важно, так как сэр Оливер де Эмсби-Мангалор, по-прозвищу "Золотой эфес" уже выиграл свой первый и последний бой. Я спас ее, и эта мысль, словно лодка, переносит меня по реке без волн, тихо и гладко, туда, где зеленая трава, и голубое небо. Туда, где солнце будет играть на эфесе моей шпаги, выкованного из золота.
    
     - Они настолько растерялись, что я сумела выпрыгнуть и убежать. Он спас меня и как знать, может быть, он сделал гораздо, гораздо больше.
    
     - Что же?
    
     Она снова улыбнулась, поправляя волосы.
    
     - Может быть, он превратил меня в принцессу. Кто знает, кого он спасал.
    
     Принцесса была спасена, чудище повержено. И теперь, я жалею только об одном. Что она даже не знает моего настоящего имени... что она вообще никогда не знала меня, а я ее, ведь она действительно была прекрасна тогда... Хотя нет. Есть еще одна вещь. Помнится, у господина де Тревиля из «Трех мушкетеров» был девиз «fidelis et fortis» то есть «верный и сильный». Жаль, что мне этого уже никто не скажет. Слишком поздно. Лодка отчаливает... Но это хорошо. Так трудно оставаться нормальным в сумасшедшей среде. Прощайте, спасенная незнакомка, не думайте обо мне слишком...
    
     Мы смотрели на его тело думали каждый о своем. Большой гипсовый кокон был разбит, и все, что из него вылупилось, поместили в закрытый гроб.
    
     - Интересно, - пробормотал я, - когда мне уже не захочется приходить на похороны моих пациентов?
    
     - Надеюсь, что не скоро, - понимающе прошептала она. - В этом сумасшедшем мире единственная вещь, которую стоит делать, это оставаться нормальным.
    
     А потом лил дождь и шелестели листья. Мы стояли и смотрели на скомное надгробие и эпитафию, высеченную в простом гранитном камне.
    
     - Не знаю, что он хотел бы увидеть здесь, - сказала она. - Мне казалось, что вот эта надпись подойдет.
    
     Мне нечего было ей сказать. Наверное, она хотела как лучше, но... Может это и правильно, написать этот бред, на могиле сумасшедшего, вышедшего со шпагой наперевес против машины.
    
     Я читал надпись снова и снова, даже тогда, когда она ушла.
    
     «Здесь покоится сэр Оливер де Эмсби-Мангалор, по-прозвищу "Золотой эфес". FIDELIS ET FORTIS».
     - Сумасшедшие, - пробормотал я, направляясь к выходу с кладбища. - Просто сумасшедшие...