Млечный Путь
Сверхновый литературный журнал, том 2


    Главная

    Архив

    Авторы

    Редакция

    Кабинет

    Детективы

    Правила

    Конкурсы

    FAQ

    ЖЖ

    Рассылка

    Приятели

    Контакты

Рейтинг@Mail.ru




Виктор  Леденев

Золото самураев

    
     Глава 1.
    
     Я сидел, прислонившись к небольшому парапету, и пытался кусочками гальки расколотить фонарь в виде желтого стеклянного шарика. Один я уже разбил, но этот был подальше и я часто мазал... Было ужасно противно после того, как меня взашей выбросили из этого поганого кабачка с рулеткой. Я, конечно, просадил все деньги, напился до свинского состояния, а три маленьких японца (здешние вышибалы) в два счета сделали меня, как миленького и оставили отдыхать на дорожке у черного хода. Один из них оказался сердобольным — за последнюю оставшуюся у меня пятерку пообещал позвонить моему другу и сообщить, где я нахожусь.
    
     Я уже дважды попал в фонарь, и это придало мне новые силы, когда по гравию зашуршали шины и меня куда-то поволокли, как мешок с бананами. Я не сопротивлялся - это был мой лучший друг Энди. Машина была с открытым верхом, так что я благополучно перевалился через борт и очутился на заднем сидении. В руке у меня оказался один-единственный камушек. Пока машина медленно выруливала с узкой дорожки, я тщательно прицелился и попал! Плафон мягко треснул и рассыпался.
    
     — Есть! — довольный собой, выдохнул я и отключился.
    
     По потолку каюты бегали солнечные зайчики. Голова раскалывалась после вчерашнего и мне смутно припомнились зайчики, которые плавали у меня перед глазами, когда три невзрачных маленьких китайца измолотили меня по первому разряду и преспокойно вышвырнули из кабаре-казино. Припомнилось и то, что я просадил более двух тысяч долларов в рулетку, потратил сотен пять на свое собственное угощение и бесплатную выпивку для любой шлюхи, прицепившейся ко мне. Как я попал на яхту, служившую нам домом в Сингапуре, было за пределами моих воспоминаний.
    
     Все. Пьянству - бой! Порезвился и хватит. Такую похвальную мысль следовало обдумать с более ясной головой. С трудом добравшись до шкафчика со спиртным, я налил три четверти стакана скотча и залпом проглотил. Обратный путь до кровати был вне пределов моих возможностей, и я уселся на пол со стаканом и бутылкой. Минут через пятнадцать, мне показалось, что я абсолютно прав, объявив смертельный бой пьянству, и решил отметить это еще одной солидной порцией. Вот теперь все стало ясно, предметы обрели четкие контуры, но пол не перестал качаться. Я уж было собрался подкрепиться еще, но до меня дошло, что все правильно - легкая зыбь покачивала не меня, а яхту. Слава богу. Я даже мог стоять и свободно двигаться. Правда оставалась тупая боль в животе, болели руки, ноги и челюсть. Еще распухла правая кисть. Это тоже было понятно - вчера я попытался, едва держась на ногах врезать одному из китаез прямым в челюсть, но тот ушел от удара и, кажется, я пробил кулаком огромную кастрюлю. А может и не пробил... Но рука распухла — во что-то я все-таки попал. На этом мои воспоминания о вчерашнем вечере заканчивались и для будущих мемуаров не годились. Тело чувствовало себя так, как будто побывало под грузовиком. О голове сказать было сложнее - физическая боль смешивалась с жесточайшим похмельем и определить это состояние я не мог. В великом могучем русском языке нашлось бы два-три выражения, но и они не могли бы полностью передать мои муки. Дверь каюты беззвучно открылась, и с подносом в руках вошел Пачанг - наш "бой", друг и напарник во всех делах. На подносе стояли бутылки "колы", соленые орешки и пара бутылок голландского пива. Пачанг вежливо, но решительно забрал у меня виски и, оставив поднос, вышел, укоризненно покачав головой. Да, видимо, что-то я натворил этакое, что даже Пачанг не одобряет. Попытки вспомнить детали ни к чему не привели, зато пиво с орешками немного прочистило мозги и меня потянуло на воспоминания вообще...
    
    
     Когда мы с Энди попали в Бангкок и он приобрел эту шхуну, то это, как оказалось, было самым простым из того, что нас ожидало. Самое страшное - местная администрация. Звери! Куда там нашим советским бюрократам, с которыми, в конце концов, все можно было решить с помощью водки. Здесь все стоило го-о-раздо дороже. Паспорта, регистрация корабля, капитанская лицензия и еще тысяча бумажек. В конце концов все было получено, что обошлось нам в кругленькую сумму. На наше счастье, в консульском отделе посольства США у Энди оказался старый школьный приятель. После трех ночных походов по самым злачным местам Бангкока я тоже оказался в числе друзей Чарльза Льюиса Кларка, а именно с таким дурацким именем отпустили его гулять по свету родители. Папа у него был миллионер и очень не хотел закончить жизнь в ночлежке, взяв сына в свое дело - потому Кларк-младший и оказался далеко от дома на тепленьком местечке консула в Таиланде. И сынок пристроен, и папины деньги в безопасности. А на престиж их обожаемого звездно-полосатого флага папаше с сыночком было наплевать с Эмпайр Стэйт билдинг.
    
     Однажды мы все-таки нашли его не в уличном кафе, а на работе. Он завел нас в пыльную комнатенку с одной единственной лампочкой, ткнул пальцем в сторону нескольких картонных ящиков и заявил:
    
     - Здесь паспорта всех кретинов, растяп и разгильдяев, которые потеряли их в Бангкоке за последние два года. Ищите, может, что и найдете. А мне надо работать.
    
     После чего он улегся на канцелярском столе а позе великого вождя в мавзолее и мгновенно захрапел. Мне бы такую работу... Боже, кто только не терял здесь паспорта, я даже нашел один советский дипломатический, и мы славно потрудились часа два, пока не подобрали подходящие. Рассовав добычу по карманам, мы заявились к Чарльзу, который уже выспался. Он ждал нас в своем кабинете под сенью родимого флага и едва успел сунуть бутылку под стол.
    
     - Нашли?
    
     - А как же! Целехонькие, лежали, как в сейфе.
    
     Чарльз сунул нам какие-то бланки, в которых мы уверили американское правительство, что нашли потерянные ранее паспорта. Чарльз, не глянув даже, что мы там царапали, засунул их в громадную кипу бумаг.
    
     - Лучше любого сейфа. В этом бардаке их здесь никто никогда не найдет, даже если я, наконец, сбегу отсюда. - Он взглянул в окно и вздохнул. - А куда, собственно бежать? И зачем?
    
     Он погрузился в какие-то сложные реминисценции о своей судьбе, а мы поспешно
     распрощались.
    
     - Да, - рассуждал я по старой привычке сам с собой, — капитализм все-таки лучше. Наши бюрократы тоже пьют будь здоров и бездельничают не хуже этого типа, но не за такие же бабки! За такую взятку наш занюханный на вид чиновник тебе удостоверение Героя Советского Союза достал бы. Да еще и с золотой звездой в придачу. Эх, наших бы ребят к ним на работу... Они бы эти Штаты за три месяца продали с потрохами, скупили снова и еще раз загнали бы по дешевке какой-нибудь Кении. Не умеют у нас ценить чиновника, не умеют.
    
     Специалистов по ювелирной подделке документов в Бангкоке оказалось больше, чем пьяниц-консулов. Только они не вывешивали на своих конторах рекламу и найти их было непросто. К тому же нам нужен был Мастер.
    
    
    
     Энди не вылезал из баров. В его стране, как он утверждал, только бармены и парикмахеры знают все на свете и, если искать фальшивомонетчиков или каких-то мошенников, то надо расспрашивать барменов. Местным парикмахерам Энди не доверял. Мне порядком надоело таскаться с ним по барам. К тому же, мое полное невежество в тайском было весьма подозрительным. Однако, голь на выдумки хитра, и я приноровился не явно, но достаточно откровенно выдавать себя за американского джи-ай на заслуженном отдыхе от вьетнамских джунглей. Тем более, что они действительно здесь развлекались вовсю.
    
     Наконец-то я понял, каким был идиотом! Давно бы так... Теперь, стоило мне появиться где-либо чуть-чуть подальше от респектабельных мест города, как на мне висели две-три прекрасных девицы... Что с ними делать, я знал. Как оказалось, что делать со мной, они знали лучше меня... Через неделю я уже мог работать гидом в этих районах. А кое-какие места я не показал бы даже лучшему другу, приберегая их для себя. Увы, долгое воздержание и боевые действия подействовали на меня лучше любых стимуляторов, и мое появление всегда вызывало у девочек искренний восторг.
    
     Чего греха таить, довольно скоро я почувствовал некоторую усталость, однако к Май я заходил ежедневно. Нечто вроде разминки... Май была из Камбоджи и поддержала славу своей страны - в постели была великолепна. Ее английский был достаточен, чтобы мы понимали друг друга, но не настолько хорош, чтобы она изводила меня своей болтовней. Обычно я заглядывал к ней после утреннего коктейля и проводил в ее миниатюрном домике самое жаркое время. Вечером любопытство гнало меня на улицы.
    
     Отправлялся бесцельно гулять по городу, рассматривая архитектурные памятники - храм Пхра-Чула-Чеди, ботанический музей, фланировал, как турист, по шикарным Линк-роуд и Рама IV, не забывая перехватывать стаканчик-другой в многочисленных уличных кафе.
    
     Случай свел меня с Пачангом. Однажды я заблудился. Пока искал верную дорогу, где-то в районе Кратумбарана мне представилась до боли знакомая, но давно не виденная картина - шикарная драка. Но я ошибся - это была не драка, а самый настоящий бой на уничтожение. Четверо молодцов, двое из них с короткими ножами, нападали на невысокого, но плотного тайца. При мне этот таец успел наглухо
     выключить одного из нападавших и нанес сильнейший удар ногой в челюсть второму, ненадолго выведя его из игры. Но силы были явно не равны, и как бы этот паренек ни был силен и ловок, численность сторон была не в его пользу.
    
     Не знаю почему, но через десять секунд я оказался в гуще схватки. Одного типа
     основательно вырубил ладонью сзади в основание черепа. Этот тоже оказался за
     канатами ринга, но на меня неожиданно, оставив в покое тайца, бросился другой,
     с ножом и едва не достал мою левую руку круговым ударом. Чудом избежав контакта, я пригнулся и, имитируя захват ноги, успел перехватить его руку сверху, чего собственно и добивался. Резкий разворот и его локоть противно треснул, а рука безвольно повисла.
    
     Тем временем таец тоже не терял времени даром и молниеносными уходами раз за
     разом заставлял противника промахиваться, пока тот не раскрылся и в то же мгновение получил серию ударов в голову, коленом в солнечное и, наконец, смертельный удар в горло. Пока мы разбирались, один, похожий на главаря этой шайки-лейки, уже успел отдохнуть и, сидя на земле, пытался вытащить из кармана револьвер. Мой "стечкин" был при мне (хотя ужасно трудно его было маскировать в шортах и легкой рубашке) и через секунду я прижал его к затылку уже вставшего на ноги главаря. Револьвер упал в дорожную пыль, а после точного удара по голове рукояткой "стечкина" туда же отправился и сам хозяин. Я, кажется, перестарался ("стечкин" - увесистая железяка), так как ноги упавшего стали нехорошо подергиваться.
    
     Громила, вырубленный тайцем, начал подавать признаки жизни. Но ненадолго.
     Таец поднял выпавший из переломанной руки единственного оставшегося на ногах бандита нож, спокойно всадил его в ямочку чуть пониже гортани, а потом так же хладнокровно проделал такую же операцию и с последним. Мне стало не по себе от такого спокойного убийства и приготовил пистолет. Но таец знаком приказал мне не вмешиваться, а потом на хорошем английском поблагодарил меня. Я вздохнул с облегчением и огляделся.
    
     Выяснилась, что наша "битва при пирамидах" произошла всего в нескольких десятках метров от реки Чао-Пхрай-ривер. Таец, ухватив за ногу главаря, потащил по пыли к старой деревянной набережной и сбросил его в воду. Мне ничего не оставалось делать, как помочь ему избавиться от нежелательных, хотя и немых, свидетелей нашей потасовки. Через десять минут все вокруг было тихо и безмятежно, словно шестеро мужчин не сходились здесь в смертельной схватке.
    
     Таец показал направление и в ста метрах я увидел две машины. Он уселся за руль
     синего "ситроена", развернулся, отъехал задом метров пятьдесят и надавил на газ.
     Почти у самого берега он вывалился из машины, которая сиганула в реку с
     деревянного настила и быстро утонула. Таец так же невозмутимо выбил пыль из
     одежды и показал мне на "тойоту".
    
     Еще через десять минут мы катили по шоссе молча - я не знал, о чем говорить и
     что спрашивать. Проехав по шикарной Линк-роуд, свернули направо возле Люмпини-парка, а дальше я уже был не в силах ориентироваться в многочисленных поворотах. В городе я успел узнать только центр и еще кое-какие кварталы, а все остальное было для меня темным лесом, тайгой. Это была явная окраина, хотя еще и не трущобы. Скорее район людей с невысоким достатком. Таец так же молча подъехал к одному из скромных домиков и припарковался, приглашая меня выйти из машины. Чувство тревоги меня не покидало, только "стечкин" придавал немного уверенности.
    
     Мы вошли в дом. Он был пуст, хотя везде было чисто и прибрано - кто-то явно следил за этим. Так же молча, таец предложил мне плетеное кресло и отправился к открытому бару в стене. Бутылка виски, содовая и лед перекочевали на маленький столик. Таец плеснул сначала немного себе, потом наполнил стаканы наполовину и положил лед. После первых глотков он отставил стакан.
    
     - Что заставило вас, иностранца, вдруг вступаться за грязного восточного косоглазого? Вы меня откуда-то знаете или кого-то представляете?
    
     - В моей стране, — я не стал уточнять, в какой, — негоже проходить мимо, если убивают человека.
    
     - Стало быть, вы не американец. Там смотрят в другую сторону, если видят, что-либо подобное. Вы - славянин, хотя ваш английский достаточно хорош и у вас не очень традиционная славянская внешность.
    
     Повинуясь внезапному порыву, я вдруг понял, что этот таец может нам помочь.
    
     - Я еще не знаю, как меня зовут, потеря памяти после ранения, знаете ли, а вас?
    
     - Пачанг. Профессия у меня мирная и довольно почитаемая в моей стране - я занимаюсь контрабандой. Эти люди перехватили две мои джонки из Вьентьяна и собирались расправиться со мной. Спасибо за помощь, их было слишком много даже для меня...
    
     - Хорошее у тебя о себе мнение, - подумал я, - если четверо с ножами и револьвером "слишком много даже для него". Но вслух я этого не произнес, а только с видимым уважением констатировал:
    
     - Да, вы славно дрались, этому долго учиться надо...
    
     - У меня хороший учитель. А вот у вас пистолет замечательный, я знаком с этой маркой. Во Вьетнаме не пришлось бывать?
    
     - Достался случайно, приобрел по сходной цене.
    
     - На такие пистолеты сходной цены в Таиланде не бывает. Здесь за них платят большие деньги, но оставим этот скучный разговор. Вы, не зная меня, спасли мне жизнь. Я навечно у вас в долгу. Как это получилось, что у вас до сих пор нет имени? Трудности с документами?
    
     Понятно, что он не клюнул на байку о потере памяти. Я наплел ему историю, замешанную на смеси лжи и правды, и, в конце концов, посетовал, что трудно найти в Бангкоке нужного специалиста. Пачанг энергично замотал головой и рассмеялся.
    
     - Для вас - да, но не для меня. Назначим место встречи, пригласите своего друга, поговорим. Все будет о-кей. Так говорят у вас на родине?
    
     - Вот именно так. О-кей.
    
     - Меня не ищите и не вздумайте приезжать сюда, хотя я уверен, что дорогу сюда
     вы и не найдете. Завтра в полдень в вестибюле отеля "Пакчонг" - легко запомнить, почти, как мое имя. Там в это время толчется много туристов. Я пойду, а вы
     следуйте за мной, а так как я вижу, что кое в чем вы соображаете, проверите, нет ли за мной хвоста. Боюсь, эти ребята быстро разберутся, куда подевались их киллеры. Кстати, еще раз спасибо за помощь. Особенно за того громилу с пистолетом Если б не вы, то вместо них в реке пришлось бы плавать мне. А я, знаете, люблю сушу или твердую палубу под ногами.
    
     Пачанг довез меня до какого-то оживленного перекрестка, высадил и, не попрощавшись, рванул с места. Я поймал такси и через полчаса на яхте рассказал Энди об этом приключении. Сначала возмущению и ярости Энди не было предела. Он материл меня на всех ему известных языках, включая русский, так как первое, что он хорошо освоил в русском - это мат. Потом он вдруг успокоился и, как ни в чем не бывало, начал, по обыкновению, просчитывать варианты. Версий было немного.
    
     Первое - западня с целью шантажа или грабежа. Мы сочли ее несущественной.
     Слишком сложное начало для такого дела. Второе - Пачанг выдает нас властям, как шпионов, дезертиров, бандитов или еще что-то в этом духе и получает от
     правительства деньги за столь ценную добычу. Пораскинув мозгами, мы все-таки
     решили, что и эта версия не годится - у Пачанга явно рыльце в пушку, хотя
     контрабанда была фактически легальным промыслом.
    
     Оставалось третье - поверить и посмотреть, что из этого выйдет. Хоть день был
     жарким, мы все же надели светлые костюмы, чтобы прикрыть амуницию, которую
     решили прихватить с собой. Да и респектабельнее как-то...
    
    
     Глава 2.
    
     Пачанга мы сразу заметили, едва вошли в роскошный вестибюль отеля, сплошь заполненный суетящимися туристами. Боже, какой только речи я не услышал за одну минуту. Казалось, что здесь проходит конкурс "Кто больше знает языков" в сочетании с чемпионатом среди женщин по раздеванию... Пачанг едва заметно кивнул в сторону дверей и неторопливо направился к выходу,
    
     Протолкавшись через толпу, мы последовали за ним. Таец все так же неторопливо шел у самой кромки тротуара, как к нему неожиданно подкатило такси. Он нырнул в машину, сделав приглашающий жест. Мы не заставили себя ждать. Таксист сам знал дорогу, с наглостью, свойственной, наверно, всем таксистам мира, уверенно мчался по каким-то незнакомым улицам. По моему мнению, он нарушил все мыслимые и немыслимые правила уличного движения мира - подрезал машины, вылетал на встречную полосу, проскакивал на любой цвет светофора, превышал скорость, ехал по тротуарам, парковым дорожкам... Я, признаюсь, тоже не всегда придерживался всех правил, но это! Пару раз я уже ощущал беленькие крылышки у себя за спиной, пока, наконец, он не остановился возле ничем не примечательного дома, и, едва мы выбрались из машины, мгновенно испарился.
    
     - Хороший человек, - коротко заметил Пачанг.
    
     Справившись с дрожью в ногах, мы вошли в дом. Семья, видать там жила большая, комнат много и везде хозяева занимались своими делами. Старушенция что-то штопала, детки резвились, из кухни доносилось приятное шкворчанье. Я было поздоровался, но никто даже не повернул головы в нашу сторону, мы для них были призраками, нас просто не существовало. Спокойно ориентируясь в доме, Пачанг вывел нас с другого хода и мы углубились в лабиринт переулков, пока таец не остановился возле какой-то двери и сказал несколько слов на тарабарском для меня языке. Дверь бесшумно отворилась и мы очутились в полутемной прихожей. Возникший из воздуха человек молча приказал следовать за ним. Мы повиновались и очутились в роскошно обставленной по европейскому образцу гостиной. Даже камин там был. Как в лучших домах Лондона!
    
     В обстановку вносил некоторый диссонанс письменный стол, из-за которого нам навстречу устремился хозяин дома. Без всяких восточных церемоний он пожал нам руки и тут же начал готовить high ball. Это уже попахивало Америкой.
    
     - Можете мне не рассказывать о ваших проблемах, а я не стану расспрашивать вас, зачем вам это нужно. Так спокойнее. Вы спасли жизнь моего брата, а значит вы теперь члены нашей семьи. Документы - не проблема, но у меня будет просьба. Вы можете не делать этого, на наши отношения и чувства к вам это не повлияет. Просто я поищу другой путь. Итак, добро пожаловать в ваш дом в Таиланде, братья.
    
     Хозяин приподнял бокал, поклонился и сделал осторожный глоток. Мы последовали его примеру, немного сбитые с толку и настороженные. Вот так сходу приобрести кровных родственников в Таиланде? Что-то я не припомню, чтобы мама рассказывала об этой стране... Рассевшись в креслах и потягивая виски со льдом, каждый из нас обдумывал ситуацию, но мне, например, ничего путного в голову не приходило. Лицо Энди сияло настоящей голливудской улыбкой, но я голову дал бы на отсечение, что он тоже не догадывался, куда и во что мы влипли. Но, как говорят у него на родине - keep a smile. Образно говоря - держи хвост пистолетом. Хозяин, похоже, понимал наше состояние и перешел к делу.
    
     - Пачанг не только мой брат, но и компаньон. Мы оба понесли тяжелые убытки - одна из банд, которые живут только грабежом и убийствами, вот уже третий раз за два месяца перехватывает наши джонки в Заливе и на Реке. Мы тоже не бойскауты, так кажется, говорят в Америке, - хозяин улыбнулся Энди. - Но мы ведем игру по правилам, хотя этих правил нет в наших законах. Мы делаем свой бизнес и не мешаем делать его другим. Нам и так приходится нелегко - Меконг один на всех, а вокруг северные, южные вьетнамцы, патет-лао, красные кхмеры, племена мео, китайцы, готовые воевать с кем угодно и кто его знает за что. А Меконг - один на всех. Теперь на нем появились американцы со своими пушками и напалмом. А Меконг - один. Это река жизни для наших стран, это дорога бизнеса. Это наши деньги. И все те, о ком я упомянул, хотят урвать свой кусок. Их еще можно понять - одни строят коммунизм, другие этого не хотят. Ну и пусть строят, пусть разрушают, но только не на мои деньги, - закончил он жестко. - Как следствие этого политического сумасшествия, появились и другие, которые просто грабят и убивают ради самих себя... В Таиланде появилась "якудза".
    
     Мы с Энди переглянулись.
    
     - Японская мафия, которая тоже решила получить тут свою долю, - пояснил хозяин. - Они набирают здесь головорезов и отправляют пиратствовать на Меконге, в Заливе. Как они действуют, тебе, - хозяин ткнул в меня пальцем, - рассказывать не надо, они хотели убить моего брата, ты сам видел. Но мы тоже не спим и кое-что раскопали об одной такой организации. Мы уничтожим ее. Это, правда, займет некоторое время, и моему брату сейчас слишком опасно оставаться здесь. Сидеть же как крот, в какой-нибудь щели, он не захочет и я прошу вас взять его к себе.
    
     Мы снова переглянулись. Хозяин рассмеялся.
    
     - Вам тоже не стоит надолго задерживаться в Таиланде. Уверен, вас уже ищут, причем очень серьезные службы. Не удивляйтесь, слухи по Меконгу расходятся быстро, например, о четырех храбрецах, пробившихся к Вьентьяну, и разгромивших чуть ли не дивизию американцев и среди бела дня укравших самолет. Может, это и не вы, это просто легенда... Но моя служба работает неплохо. Правда, вас всего двое...
    
     - Двое не дожили до счастливой встречи с вами, - неожиданно откровенно ответил
     Энди по-тайски.
    
     Глаза хозяина и Пачанга поползли куда-то под их мощные шевелюры.
    
     - Вы знаете тайский?
    
     - Плохо. Я бывал в Таиланде раньше и кое-что осталось в памяти.
    
     Теперь уже я разинул рот от удивления. Мне стала понятна легкость, с которой вел себя в Бангкоке Энди, как он умудрился приобрести яхту, да и многое другое стало на свои места в моей голове. Я буквально физически ощутил, как возросло уважение братьев к Энди. Это был неплохой знак.
    
     - Так о чем вы нас хотели просить? - продолжил Энди по-английски.
    
     - Все очень просто. Через неделю вы получите все необходимые документы. Вам нужны не только паспорта, но и визы, права на вождение судов, все документы на судно и еще кучу бумаг - в Таиланде ничуть не меньше бюрократов, чем в любой стране. Получив все это, вы возьмете Пачанга к себе, как у вас называется, шкипером. Так всегда поступают богатые американцы. Потом Пачанг наймет для судна команду, и вы отправитесь, куда душе угодно, но не менее, чем на полгода - почему бы двум богатым янки не поплавать по здешним морям, а? Через полгода-год в паспортах будет столько отметок о визах, прививках и прочей ерунде, что разобраться в них ни один таможенный чиновник уже не сможет.
    
     Предложение было занятное. С какой стороны не посмотри, а это лучший выход на время, пока не уляжется суматоха, связанная с нами и Пачангом. Этот таец был умен, ничего не скажешь. Он продумал за нас все до мелочей. Глупо было отказываться.
    
     Не сговариваясь, мы с Энди отвесили хозяину нечто вроде поклона в знак согласия и благодарности. Хозяин негромко хлопнул в ладоши и опять откуда-то, буквально из ничего возник наш молчаливый провожатый.
    
     - Сейчас вас сфотографируют для документов и мы продолжим беседу.
    
     Через час мы, наконец, освободились. Мы были сфотографированы с усами, бородами, гладко причесанные и лохматые, загримированные так, что выглядели на пять-семь лет моложе или старше. В конце концов фотограф остался доволен. После жара от софитов фотографа мы с удовольствием налегли на виски со льдом
     и холодную кока-колу...
    
     Мне уже надоело менять имена, но, увы, я стал Полом Зданевским, американцем во втором поколении польских кровей, а Энди поменял свои фамилию на весьма редкую и оригинальную в англосаксонском мире. Он стал Энди Смитом.
    
    
     Пачанг стал полноправным и самым нужным членом команды шхуны. Поскольку я плавал раньше только на весельной лодке или на небольшом катере с подвесным мотором, а Энди когда-то катался по заливу недалеко от берега на небольшой прогулочной яхте, то Пачанг оказался для нас сущим кладом. Он провел на палубе чуть ли не всю сознательную жизнь и мог управляться с любым парусным судном.
     Нашей заботой стали двигатели и навигация в открытом море. Бывало по пол ночи мы торчали на палубе, разыскивая нужные звезды, изучали лоции. Короче, через неделю нам предстояло стать морскими волками, а мы оставались жалкими сухопутными щенятами. В конце концов Энди не выдержал и заявил, что теорией он сыт по горло. Мне тоже так показалось, и мы решили, что на практике все познается быстрее и эффективнее...
    
     Плавание затянулось. Сначала из-за наших великих познаний в навигации, моего почти полного непонимания команд Пачанга и задержек с их выполнением, да и Энди порой совершал ошибки в управлении нашей красавицей, плавание иногда было на грани гибели яхты, я уж не говорю о нас самих. Яхта была максимально автоматизирована и механизирована, но это лишь помогало, а не избавляло от трудностей. Три матроса, нанятых Пачангом, соображали в парусах значительно лучше нас. Но упорство и желание быть подальше от полуострова, именуемого Индокитайским, быстро сделали из нас вполне сносных мореходов. Скоро мы уже не валились замертво после дня плавания, а нормально коротали прекрасные вечера за покером или стаканчиком виски, пока "джон" - автомат подруливания - успешно вел нас на Филиппины.
    
     В Маниле мы сошли на берег настоящими морскими волками и весь день провели в местных барах. Ясное дело - к вечеру набрались спиртным по самые помидоры. Пачанг был с нами, но в выпивке был куда как скромнее наших изголодавшихся по берегу душ.
    
     Утром, проклиная все на свете спиртные напитки, мы накачивались кофе. Пачанг едва поспевал готовить новые порции и с почти отеческой улыбкой наблюдал, как два идиота хлещут священный напиток литрами.
    
     Матросы тоже неторопливо тянули какую-то бурду и, посмеиваясь, откровенно глазели на нас. Наконец, Пачанг не выдержал и, глядя куда-то в потолок, задумчиво произнес:
    
     - Я слышал, что у русских есть более радикальный способ поправить здоровье...
    
     Энди вопросительно уставился на меня (если мутное выражение его глаз можно было назвать взглядом). Я понял тайца и достал бутылку. Два приличных по объему стаканчика почти мгновенно вывели нас из состояния прострации, а Пачанг бережно отнял у меня бутылку и поставил на место. Энди было запротестовал, но я был на стороне тайца, ибо знал, чем все закончится, если бутылка останется...
    
     Больше мы не экспериментировали - за время плавания были и Сингапур, и Гонконг, другие жемчужины красоты и порока, но кроме женщин и умеренной выпивки - ни-ни... Мы были просто пай-мальчиками, бойскаутами младшего возраста. Пачанг нас сопровождал всюду и при малейшей угрозе потасовки или крутого разговора, если у местной нервной шлюхи оказывался "покровитель", то он, попросту, либо уводил нас из опасного места или расправлялся с сутенером без нашего вмешательства. Ну, просто нянька-кормилица, Арина Родионовна какая-то. Мало-помалу мы настолько привыкли, что все наши пожелания выполнялись, как по щучьему велению. Но довольно скоро я стал ощущать все большую неловкость перед ним. Энди же воспринимал это как должное: есть босс и есть слуга. Его точка зрения победила - я тоже стал относиться к нашим отношениям с тайцем почти так же. Тлетворное влияние проклятого загнивающего Запада проникло и в мою душу.
    
    
     Еще в той памятной драке я обратил внимание, что Пачанг использовал какую-то незнакомую мне технику боя. Его уходы от ударов были просто фантастикой. Пачанг заметил, что мой стиль не очень ему импонирует, скромно пояснив свое утверждение тайским эквивалентом русской поговорки "сила есть - ума не надо". Потом не стал кочевряжиться и прочел мне вступительную лекцию об "айкидо", как заправский профессор, из которой я уяснил для себя главный принцип - использовать силу противника, а после нескольких практических занятий на полубаке внутренне признал правоту тайца - я был обыкновенным костоломом, не более. Вспомнил и своего инструктора по рукопашному бою: знал ли он о существовании такого вида боевого искусства и понял - знал. Но работал он с нами по программе, утвержденной каким-нибудь маразматиком-генералом, который, видимо, пил водку еще с самим Харлампиевым и самбо было для него вершиной рукопашного боя.
    
     Второе, что я понял - Пачанг был большим мастером и прекрасным учителем. Я не удержался и как-то спросил его, где и кто обучал его самого, на что тот загадочно ответил:
    
     - Вернемся в Бангкок, сам узнаешь.
    
     И еще одна мысль сверлила мне мозги: почему Пачанг так заботится о нас? Неужели только из-за того, что я ему помог в заварушке, пусть даже и опасной для него? Но пока помалкивал в тряпочку и исправно с грохотом, опасным для яхты, валился на палубу после очередной неудачной попытки достать Пачанга своим любимым прямым ударом, Он, как змея, мгновенно реагировал на все мои уловки, а я вновь и вновь проверял прочность тиковых досок палубы. Самое непонятное, что иногда, после очередной неудачи я слышал похвалу тайца, Наконец, наступил долгожданный миг: я успел среагировать на прием вовремя и Пачанг получил полновесный удар. Разница в весе у нас была внушительная, и он чуть не улетел за борт. Мгновенно вскочил, а на его лице воцарилась блаженная улыбка, будто я только что ему вручил звезду Героя Советского Союза. Матросы зааплодировали. Я тоже слегка обалдел и с удивлением смотрел на свою левую руку, как на волшебную палочку...
    
     Наши переживания были прерваны громким одобрительным свистом с рубки - Энди приветствовал мой успех и срочно готовил очередной high ball.
    
     - Невероятно! Брависсимо! Наш супермен не валяется как мешок, а стоит на ногах! За это стоит выпить.
    
     И стал готовить еще один бокал. Я вопросительно взглянул на Пачанга. Тот, продолжая улыбаться, разрешающе кивнул. Я давно не испытывал такого наслаждения - стакан виски со льдом казался мне золотым кубком чемпиона мира.
    
     - Й-а-а!, - непроизвольно вырвался из меня торжествующий клич, и я, отхлебнув пару глотков, запустил стакан высоко вверх, а сам, ухватив всегда лежащую у рубки короткостволку, успел над самой водой превратить его в мельчайшие осколки. Впервые я ощутил, что смогу когда-нибудь сделать такое, как Пачанг, а таец, улыбаясь, поднял вверх большой палец. Честное благородное слово - я был по-настоящему счастлив за последние полтора года...
    
    
     Глава 3.
    
    
     Яхта покачивалась на стоянке для частных судов среди себе подобных красавиц. Мы были в Сингапуре, где три маленьких китайца начисто раздолбали мое собственное мнение о своем мастерстве рукопашного боя. Я вышел на палубу. Океан переливался золотыми бликами. Невольно вспомнились слова пролетарского классика - "море смеялось..." Энди отсутствовал, а Пачанг радостно хлопнул меня по плечу, приветствуя мой отнюдь не торжественный выход. Ноги у меня были какие-то не совсем твердые, я плюхнулся на палубу и закрыл глаза. Пачанг деловито приказал одному из матросов окатить меня ведром забортной воды, чем доставил мне несказанное удовольствие, и я рявкнул:
    
     - Еще!
    
     Матрос несколько раз повторил операцию, пока я почувствовал себя почти нормально и потому решился задать мучивший меня вопрос.
    
     - Как же это так, дружище? Три каких-то замухрышки сделали меня, как ребенка...
    
     Пачанг был лаконичен:
    
     - Пьяный может драться только с пьяными.
    
     Он был прав на все сто. Вчера я напился по-русски, то есть, в дым, в драбадан, в
     стельку, как свинья, сапожник... А что за русская пьянка без драки? Алкоголизм какой-то, не более. Мой наставник был прав. Я снова провалился в сон. Последнее, что успел зафиксировать, отключаясь, - Пачанг сооружал нечто вроде тента над моей головой.
    
     Отоспавшись, я начал вспоминать детали нашего фантастического путешествия - еще пару лет назад, любому, кто сказал бы мне, что я буду плавать по самым экзотическим местам нашего шарика, да еще на собственной яхте, я бы просто начистил рыло - чтобы не дразнил несбыточными мечтами. И вот нате вам. Лежу на палубе ценой в десять тысяч долларов, стоит повернуть голову - передо мной раскинулся один из легендарнейших городов мира, а подо мной плещется Южно-Китайское море. Эх, на мое бы место отца, который всю жизнь изучал и преподавал географию и никуда, кроме своей страны, не мог поехать... Железный занавес отрезал его навсегда от законного права любого географа - путешествовать. Придется мне за него. Только вот смогу ли я хоть когда-нибудь рассказать друзьям, какие закаты бывают на Филиппинах и каковы на вкус свежие плоды авокадо...
    
     И родители, и друзья считают, что я где-то под Благовещенском, как последний идиот, вкалываю на какой-то шабашке. Другие, менее знакомые, вообще решили, что я давно спился и пропал наглухо. А может, помер. Ну и Бог с ним. То есть, со мной...
    
     От ностальгических мыслей я вернулся на грешную землю, то бишь, на палубу. Да, Филиппины - прекрасная страна, а главное - в ней продается все, что душе угодно. Было бы достаточно денег, а то пост и министра можно заиметь. А еще тут полно американцев, которые не уступают филиппинцам в купле-продаже. Благо военных баз здесь хватает, а, стало быть, купить можно все - от фруктовых консервов до самоходной пушки. Все сводится лишь к одной простой вещи - цене. Энди провел несколько экскурсий по кабакам Манилы сначала в обществе здоровенного сержанта, а потом к ним присоединился еще какой-то интендантский капитан. В результате наша яхта перекочевала в уютный заливчик, где находилось нечто вроде частной верфи, а вскоре туда прибыл большущий вертолет американских ВМС "Sea Horse" . Из его чрева слышался заливистый женский смех.
    
     Американцы умели сочетать бизнес с развлечениями. Пятеро солдат во главе с капитаном и сержантом сноровисто выгрузили у причала целую гору свежепокрашенных ящиков. Сквозь наскоро положенную камуфляжную краску кое-где проглядывали надписи типа US GI. После короткого расчета вся компания погрузилась в свою бандуру и испарилась. Мы благоразумно последовали их примеру, оставив яхту в распоряжении капитана инженерных войск с группой спецов из американской и филиппинской армий. Этакое братство по оружию. Им были даны все необходимые указания, неисчерпаемый запас выпивки и жратвы. Через пару недель яхта снова стояла у причала, а капитан еле вскарабкался по трапу из каюты после отчета о проделанной работе. Его карманы приятно оттопыривались от тугих пачек банкнот - плата за работу и недельное молчание. Причем ни мы, ни капитан не признавали дурацких бумажек, именуемых чеками, а предпочитали наличные. Через неделю пусть, кому не лень, ищет нас на пространстве от Филиппин до Гонконга.
    
     Когда ветер наполнил наши паруса и архипелаг остался только в нашей памяти, мы
     тщательно проверили работу капитана. Новейшее навигационное оборудование в рубке радовало мой радиолюбительский глаз: радиокомпас, эхолот, вседиапазонный мощный трансивер и хитро замаскированный радар. При нажатии определенных кнопок из топа мачты выползала складывающаяся поворотная антенна, а сигнал выводился на экран обыкновенного стандартного эхолота. Блеск!
    
     На всякий случай появилось и кое-что из стреляющего, причем довольно громко, а,
     главное, эффективно. Нас уже не раз предупреждали, что плавания в этих водах чреваты приятными неожиданностями. Один раз мы чуть не испытали это на своей шкуре - за нами увязалась подозрительная джонка, а когда неизвестные на ней
     поняли, что у нас солидное преимущество в скорости, они пустились было за нами
     в быстроходном "Зодиаке". Дружный огонь из двух АПС довольно быстро остудил их пыл, тем более, что мы все-таки попали, хоть не в пиратов, но в лодку. Они прекратили погоню, благоразумно решив подождать более покладистую добычу. А мы намотали себе на ус. Отсюда родились походы Энди по кабакам, которые и привели нас в конце концов в ту уютную бухту. Теперь, учитывая наш собственный опыт пиратства на Меконге, мы были готовы к любой нежелательной встрече...
    
     Я тоже прибарахлился - в оружейном магазине увидел воплощение своей мечты. Это была "Husqarna" модели 561. Длинный ствол, патрон magnum, вес пули около 90 граммов и магазин на три патрона. Для такой винтовки вполне достаточно. Отличная отделка, просто произведение искусства. Плюс мощный телескопический прицел. Когда я взглянул сквозь него через окно магазина, то чуть не вздрогнул - дом на противоположной стороне улицы просто прыгнул на меня: я мог пересчитать все песчинки на его штукатурке!
    
     Лишняя пара сотен оказалась просто-таки скипидаром в задницу хозяина магазина.
     С молниеносной быстротой передо мной появились коробки патронов "магнум" с
     разными пулями - от бронебойных со стальным сердечником до разрывных. Отличный чехол из коротко стриженой овчины, пропитанный изнутри оружейным маслом для защиты от морского воздуха и воды, а также дальномер дополнили натюрморт на военную тему.
    
     Потом хозяин просто растворился в воздухе и вновь появился уже с разрешением от полиции на оружие. Нет, мне определенно нравился проклятый (он же загнивающий) капитализм. Особенно с моими бабками, творившими маленькие чудеса. О том, что бы я делал, не будь у меня этих зеленых бумажек, как-то думать не хотелось. Раз уж так получилось, не переключаться же мне опять в социализм...
    
     В море, когда установился почти полный штиль, я решил испробовать свое приобретение. Команда, в полном составе, то есть Энди с Пачангом, заняли места в королевской ложе - на крыше рубки, матросы - на палубе. Гнусные шуточки по поводу моей пушки могли достать кого угодно, но только не меня в тот момент. Энди заявил, что я смотрю на винтовку, как ребенок на мороженое, и это было правдой. Когда я начал сооружать из обломков швабры и старого бочонка подобие плавучей мишени, их остроумие достигло предела. Но я жестоко ошибался. Винтовка не была пристреляна с прицелом и первые выстрелы были просто безобразными. Взрывы хохота на меня не действовали, я продолжал методичную пристрелку. Все, наконец, поймал! Но не разочаровывать же почтенную публику! Я сделал три контрольных выстрела - все пули точнехонько легли в воду в полуметре перед мишенью. Публика изнемогала от восторга, пора было испортить ей все удовольствие. Я спокойно послал в патронник разрывнуху и заорал диким голосом:
    
     - Мир-р-р-овой ат-т-р-акцион! Смертельный номер! Слабонервных просят удалиться! На арене вновь несравненный любимец публики Робин Гуд! Последнее представление сезона!
    
     Я кривлялся, Энди ржал, но умница Пачанг что-то уловил в моей игре на публику и взялся за бинокль. Я прицелился. Еще раз грохот прокатился над неподвижной водой, но мишени на ней не было - лишь в бинокль Пачанг мог видеть плавающие щепки на том месте, где она была пару секунд назад. Энди замолк на половине своей очередной плоской шутки, забыв прикрыть рот. Пачанг хитро улыбнулся и начал тихо аплодировать.
    
     Я шутовски раскланялся и только теперь почувствовал, какая мощь была у этой винтовки - плечо просто занемело от отдачи. Но это пустяки по сравнению с результатом. Пачанг взял дальномер, недоверчиво посмотрел на шкалу, проверил еще раз и выдохнул:
    
     - Тысяча восемьсот ярдов!
    
     Энди выхватил у него дальномер и сам убедился. Челюсть его вновь улеглась на колени.
    
     - Закрой рот, дура, я все сказал, - процитировал Райкина по-русски и начал переводить ихние ярды-недомерки в нормальные метры. Результат исчислений меня потряс - полтора километра! Моя челюсть тоже грохнулась о палубу...
    
     От приятных воспоминаний о своем триумфе и последовавшей за этим грандиозной попойке меня оторвал дикий шум. Явился главный "сахиб" Энди в окружении банды носильщиков. Их дикие вопли затихли, когда Пачанг сунул этим вымогателям зеленые купюры с президентами США, а на требования дать еще, ответил отличным толчком-ударом в лоб главному крикуну. Тот пробкой вылетел на причал, а остальные мгновенно смылись. Крикун повертел головой, пытаясь понять, что с ним сделал этот невзрачный коротышка, но от дальнейших исследований скромно отказался.
    
     Мы с тупым удивлением глядели на гору свертков, пакетов и коробок.. Энди вытер пот и кротко пояснил, что выглядим мы как самые последние hobo (по нашему - бомжи), а в свертках - одежда, ибо он не желает появляться в жемчужине Индокитая Бангкоке в компании оборванцев. И вообще, он устал от вечных забот о нашей респектабельности и желает спать. После чего растянулся на палубе и захрапел. Я обнюхал его - точно, от великого моралиста, который еще вчера поносил меня на чем свет стоит за пьянство, несло таким перегаром, что я отвернулся. Пачанг улыбался своей таинственной восточной улыбкой...
    
    
    
     Глава 4.
    
     Ночь. Яхта почти бесшумно скользит по пологим волнам после позавчерашнего шторма. Тишина. Рокот дизелей не в счет - глухой выхлоп в воду далеко на корме почти не замечаешь. Я вспомнил, как впервые ночевал один в лесу. Тихий, почти неслышный шепот еловых веток, редкий крик птицы, непонятный и потому загадочный шорох... Ощущение полного одиночества на целой планете.
    
     В море я испытал еще раз то же самое. Только еще ярче. Надо мной было бескрайнее небо, а вокруг такой же бескрайний океан. В душе даже мурашки пробежали.
    
     Все дни после отплытия из Гонконга что-то беспрерывно не давало мне покоя. Со мной что-то произошло, только вот я никак не мог вспомнить, что? Так бывает по утрам, когда уверен, что видел сон, но никак не получается восстановить его в памяти. Это "что-то" было весьма тревожным, и я снова и снова насиловал отупевшие от безделья и безопасности мозги. А тревожная лампочка в башке продолжала гореть.
    
     Этот красный свет не давал спать и я, к великому удовольствию Энди и Пачанга, охотно вызывался даже на "собачьи вахты" к концу ночи. Я надеялся, что, быть может, этот самый "час Быка" поможет мне вспомнить - и точно. Однажды перед рассветом я увидел эти глаза. Именно глаза.
    
     Но почему глаза? Что-то не увязывалось в единую картину - я весь вечер и часть ночи провел, перебираясь из кабака в кабак. Действовал наобум, ориентировался только на рекламу, однако эти глаза соединяли вместе все эти незнакомые мне места. Почему? Чьи глаза?
    
     Есть, вспомнил. Глаза принадлежали крепенькому мужичку и были раскосыми. Причем мужичок был китайцем или японцем, тут у меня твердого убеждения не было. Ясно было одно - этот мужичок шел за мной по всем этим ср...м злачным местам. В последнем (или предпоследнем) кабаке с девочками я даже спросил его, чего он ко мне прилип...
    
     Наконец я смог разрядиться и хорошенько, минут на десять, во всю глотку выматериться по-русски. Мат отлично гармонировал с элегантной яхтой и прекрасным пейзажем в Сиамском заливе в стиле Айвазовского. Только он не вписывался в намерения Энди и Пачанга хорошенько поспать, и они выпрыгнули из каюты, как дурацкие американские чертики из коробочки. Пока я успокаивал их, что мы пока не тонем и на нас никто не напал, они пришли в ярость от неожиданного пробуждения. Пора было остудить их пыл.
    
     - Я знаю, что это вам не понравится, но выслушайте меня, не перебивая.
    
     Пришлось им выложить всю историю моего похода в компании крепенького японского или китайского мужичка. Лица у них стали очень серьезными, когда я закончил свою речь, присовокупив, что я кретин, каких мало, С этим они охотно согласились, а Энди задумчиво добавил:
    
     - Он катил за нами почти до самого порта. Я заметил, что кто-то повис у нас на хвосте, пока я перевозил твой труп на яхту, но он у самого порта отвалил в сторону. Я решил, что нам просто было по пути... Теперь ясно - он знал, куда мы едем и свалил, пока я не засек его окончательно.
    
     Мои друзья, явно обеспокоенные, стали обсуждать возможные варианты. Мне было все ясно - кто-то нас выслеживал, кому-то мы стали очень нужны. Чтобы окончательно проверить свои догадки, я включил радарную установку. В темноте над моей головой с легким щелчком развернулась антенна, и я обнаружил, что мы не так уж одиноки в этом заливе. И слева и справа, и, конечно, сзади, было множество судов. Только вот каких?
    
     Я уже достаточно натренировался и мог определить примерные типы судов, которые нам встречались. Так: по левому борту у нас, как минимум, танкер и еще одно грузовое судно приличного водоизмещения, не считая мелочи. По курсу - тоже парочка сухогрузов с активными радарами, справа почти пусто, а по корме несколько мелких точек. Это или парусные яхты или большие джонки с пассивными радиоотражателями. А если снять эти нашлепки с мачт, так ни один радар издалека не почует деревянную лодку с парусом. Даже большую. Значит, надо понаблюдать.
    
     Энди ушел переваривать информацию внизу, а Пачанг еще раз попросил меня описать все мои похождения. Бля, странная штука, эта память. Еще два часа назад я не мог припомнить ничего, а после третьего или четвертого повторения я вспомнил почти все. Лицо этого японца (или китайца) встало перед глазами, как на фотографии, и я подробно описал его. Вспомнил даже маленький треугольный шрам над левой бровью. И, конечно, эти непроницаемые глаза, находившиеся в резком контрасте с выражением лица. У них никакого выражения не было вовсе. Вообще!
    
     Когда я описал глаза и упомянул о шраме, Пачанг внимательно посмотрел на меня. Уже совсем рассвело, и я разглядел на его лице удивление, граничащее со страхом.
    
     - Ты что, знаешь, о ком я говорю?
    
     - Не знаю точно, не уверен...
    
     Зато я был уверен. Пачанг знал этого япошку или, быть может, кого-то другого, похожего на него, но то, что он его боялся - это точно. Меня не проведешь. Даже внешняя непроницаемость этих детей Востока оставляла место страху на их лицах. Он таился короткими вспышками в темных раскосых глазах. Эти-то вспышки я увидел в глазах Пачанга. Он боялся, а до меня дошло, что так поразило в глазах того самого япошки - в них как раз и не было даже тени, даже мельчайшего намека на чувства. Казалось, он смотрит сквозь тебя, не воспринимая всерьез ни твое тело, ни твою душу, ни твое оружие. Он стоял над всеми человеческими понятиями и чувствами, равнодушно взирая на них, как жестокий, но снисходительный бог.
    
     Черт, мне тоже стало как-то не по себе. Если уж пират с Меконга боится, то что же это за самурай такой? Я уже достаточно освоился здесь, чтобы не выдать, что заметил страх в глазах тайца, ведь для них это потеря лица, а мне не хотелось бы на всю жизнь остаться в его мнении свидетелем этого страха. Тем более что вспышки в глазах Пачанга исчезли так же внезапно, как появились, его лицо приняло обычное доброжелательное выражение, хотя я видел, как он пытается понять, увидел я его страх или нет? Ну, я вам не китаец, я знаю, что у меня на роже все написано крупным шрифтом, но мы тоже не лыком шиты. У меня тоже пара-тройка приемчиков припасены. Вот, получите. И я затянул во все горло песню на родимом русском:
    
     - "И летели наземь самураи под напором стали и огня..."
    
     Приемчик что надо! Пачанг еще несколько секунд следил за моим лицом, и я видел, как он расслабился, поверил, что я ничего не заметил. Ну, и слава Богу, нам же легче. Но, пожалуй, стоит еще поорать песню. Я начал ее снова.
    
     - "На границе тучи ходят хмуро. Край суровый тишиной объят..."
    
     Я уже заканчивал третий куплет, как из каюты появилась озабоченная физиономия Энди.
    
     - Это что еще за Элвис Пресли объявился? По какому случаю концерт?
    
     Пачанг окончательно пришел в себя и с обычной учтивостью пояснил, что наблюдается легкий приступ радости по поводу того, что, кажется, этому головорезу (он имел в виду меня) опять хочется повоевать. Хотя он был не прав, воевать мне не особенно хотелось, но кое-какой смысл в его словах был. Меня душила злость на самого себя за то, что расслабился и так глупо подставился. Не заметить элементарную слежку притащить "хвост" на яхту! Это непростительно и я хотел реабилитироваться. Отсюда и моя злость. Все ясно, как божий день. Этот япошка явно не казался слабаком, так что впереди у нас будут неприятности, только вот откуда и от кого их ждать, пока не ясно. Но если нас зацепили - кому-то невтерпеж поближе познакомиться с нами. Ладушки, я готов. Да и ребята, кажется, думают о том же, хотя Энди возомнил себя экспертом в русском языке.
    
     - Я все понял в твоей песне, только вот кто такие "самураи"?
    
     По-японски да и по-английски, наверняка, эти самые самураи звучат по-иному, а мой английский, увы, зиял в этом месте словарным провалом. Оставалось окольными понятиями объяснять, что имел в виду неизвестный мне автор знаменитой песни. Энди понял, так же, как и Пачанг. Снова я заметил уже знакомые мне вспышки. Видимо, песня только подтвердила его подозрения. Это было не слишком весело. Если так, то противник у нас попался крутой. Это же надо - так напугать Пачанга. Мой дикий вокал подтверждал, что у меня тоже на душе скребли кошки. И не за прошлые промахи, а при мыслях о тревожном будущем, которое, судя по всему, должно скоро наступить. Впереди лежал Бангкок, эта самая жемчужина Юго-Востока, как высокопарно именовал его Энди. Там-то все и разъяснится. Если нас не пощупают за вымя еще в море. Грустно, девушки...
    
     После моего ночного концерта команда вновь отправилась досматривать сны, а мне
     захотелось поиграть в кошки-мышки, все равно торопиться никуда не надо. Запомнив картинку на мониторе радара я еще, для страховки нарисовал ее на оборотной стороне карты и резко поменял направление, внимательно наблюдая за экраном. Часть судов продолжали свой путь прежним курсом и видимых изменений я не заметил. Потом я поменял курс еще раз и довольно основательно. Теперь, если кто-то все-таки преследует нас, он будет вынужден сделать этот же маневр. Есть!
    
     Какое-то судно, причем по сигналу на радаре явно не джонка, изменило курс и снова повисло за нашей кормой. Интересно поглазеть, кому это так хочется гоняться за нами? Я лег на другой галс, теперь мы шли параллельными курсами навстречу друг другу. Наш незнакомый брат оценил мой маневр и стал забирать влево, прямой встречи не получалось. Жаль, но в бинокль я все-таки разглядел его - нечто вроде самоходной баржи с кормовой надстройкой, никаких людей на палубе... Названия не рассмотрел. И все. Маловато, но все-таки кое-что.
    
     Я посмотрел на компас, произвел некоторые коррективы и лег на курс в Бангкок.
    
    
    
     Глава 5.
    
    
     Пхай-Ривер была оживленной, как дорога в час пик. Наша наемная небольшая джонка-такси с подвесным мотором "Меrcury" ловко уворачивалась от других таких же лодок, лодочек и настоящих кораблей. Куда и зачем мы направлялись, я не знал. Пачанг вчера после ужина отвел меня в сторонку и заговорщицки сообщил, что меня желает видеть один большой человек. Он произнес это так, что я явственно увидел заглавную букву в слове большой. Вот так - Большой! И все. Ничего больше Пачанг не соизволил объяснить, и теперь я мог только гадать, куда все-таки мы направляемся.
    
     Впрочем, гадать мне скоро надоело. Поживем - увидим. Проплыв немного вверх по реке, мы пристали к прекрасно оборудованному причалу для частных судов. На мой беглый взгляд это был просто спальный район Бангкока для о-о-о-очень небедных людей, если судить по парусным и моторным яхтам у причала. Но свои выводы пришлось держать при себе, так же, как и пистолет, уютно пристроившийся у меня за ремнем на спине. Пачанг расплатился с лодочником-таксистом, и мы молча медленно пошли по бетонному пирсу. На небольшой площадке располагалась автостоянка, а посередине маячил "кадди" величиной с небольшой крейсер. Водитель в непонятной форме при виде нас почтительно распахнул двери. Пачанг кивнул ему, как старому знакомому и предложил залезать в этот саркофаг на колесах первому.
    
     Моя каюта на яхте была ненамного больше салона этого автомонстра. Пачанг по-свойски открыл бар и ловко откупорил банки ледяной "колы". Я пытался запомнить, куда мы едем, но затемненные окна и однообразие домов по сторонам делали это занятие пустышкой. В конце-то концов, я ведь доверял Пачангу, так о чем мне беспокоиться?
    
     Лимузин остановился в уютном дворике дома вполне европейского типа. Шофер услужливо распахнул дверцы и мы попали в руки то ли слуги, то ли дворецкого, одетого, однако, в спортивное, хотя и дорогое на вид, кимоно.
    
     - Мы что, на соревнования по джиу-джитсу приехали? - начал было я, но чувствительный толчок в бок указал мне, что надо бы заткнуться и помалкивать в тряпочку. Внутри дом представлял причудливую смесь запада и востока - кондиционеры соседствовали с китайскими вазами, японскими акварелями, суперсовременный телевизор стоял на инкрустированном перламутром изящном столике, которому место было только в музее восточных искусств.
    
     Пройдя по узкому коридору, стены которого украшали явно абстрактные картины, мы неожиданно остановились перед резной деревянной дверью. Я, конечно, полный болван в искусстве, но даже до меня дошло, что этой двери цены нет. Тончайшая резьба, инкрустации, явно редкие, неизвестные мне породы дерева, от которых исходил тонкий незнакомый аромат. Короче, по этой двери давно Эрмитаж или Лувр плачет. И открылась она бесшумно, словно сама собой. Слуга исчез, как привидение, просто растворился в воздухе, но удивляться было некогда: Пачанг благоговейно, но твердо вошел в комнату.
    
     — Э, братец, а ты тут частый гость, - пронеслось в моей голове, но высказывать эту догадку вслух было бы, пожалуй, глупо. Я напустил, как мог, на себя полное смирение, смешанное с благоговением и стоял, ожидая сам не зная чего. Откуда-то сбоку, словно призрак, появился человек в кимоно. Таких здоровяков я давненько не видел. Разве что Славка из нашей группы "Красных Крыс", да только где они и где я. Амбал (как мысленно я его окрестил) был далеко не молод, хотя и не решился бы точно назвать его возраст. Здесь можно сорокалетнего мужика принять за мальчишку, а девяностолетнему старцу дать не больше пятидесяти. Восток, ничего не попишешь. На голове у него была странная шапочка вроде тюбетейки, богато украшенная. Мне она показалась китайской, но уверен я не был. Да и внимание мое было занято другим, я ждал, что последует за всей этой странной заварухой.
    
     Задняя стена раздвинулась, и на кресле-каталке появился, как я понял, хозяин всего этого великолепия. Пачанг склонился, чуть не достав лбом пол. Амбал тоже. Моя спина была не столь гибкой, и я отвесил нечто вроде неуклюжего реверанса. Хозяин показал нам на кресла у стены. Все происходило в полном молчании, слышался лишь гул моторчика в кресле. Амбал занял место за спиной водителя этой коляски.
    
     Мы расселись, кресло с калекой остановилось напротив нас, тогда я смог рассмотреть подробнее этого человека. На вид ему было где-то под шестьдесят, но я уже знал, насколько обманчива на Востоке внешность. Он был сед и стар, но в его неподвижной, прикованной к креслу фигуре чувствовалась могучая сила. Я ощутил, что просто попадаю под его влияние, хотя он не произнес даже междометия, отчего мне чертовски стало не по себе. Мистика какая-то.
    
     Попытавшись вырваться из-под этой силы, я скривил губы в гримасе, должной изобразить непринужденную улыбку и закинул ногу на ногу. Неожиданно старец улыбнулся в ответ, глядя на мои маневры. Улыбка была открытая, и мне как-то сразу стало легче. Пачанг и старик заговорили по-японски. Я понял только несколько слов, и одно из них было – «сэнсэй». Видимо, Пачанг говорил обо мне, а я делал морду шлангом и осматривал комнату. Старик подъехал ко мне вплотную.
    
     - Рад приветствовать такого почетного гостя в моем доме. Меня зовут Тахиро Мацумото.
    
     - Пол Зданевски.
    
     - Пачанга я знаю с детства, он был моим любимым учеником, пока не стал контрабандистом. Теперь он идет своим путем, но, спасибо, не забывает старого учителя.
    
     Лицо Пачанга осталось каменным, но я-то знал его уже достаточно хорошо, чтобы заметить, как напряглись его мышцы - ему явно было не по себе от мягкого упрека старого японца. Мацумото тоже заметил это и усмехнулся.
    
     - У каждого свой путь и никто не в силах изменить его. У меня тоже свой и он подходит к концу. У меня никого нет, кроме старого друга Ван Ю, верных слуг, которые забудут обо мне, когда получат свою долю из моего наследства. И внучка...
    
     На лицо старика набежала тень.
    
     - Она останется одна в этом безумном мире, когда я уйду. Она получила хорошее
     воспитание и образование в лучших американских и японских школах. Но росла без родителей, а что мог ей дать я, старый солдат, уставший от вечной войны, кроме своей любви...
    
     Старик замолк, вглядываясь в свое прошлое. Потом распрямился, и глаза его зажглись жестким пламенем.
    
     - Я солдат. Воевал на Халхин-Голе, в Китае, на Тихом океане. Был в специальном
     подразделении "Сакура". Ты слышал о нем, Пол?
    
     Я только пожал плечами.
    
     - Мы выполняли задания, о которых знали считанные люди в стране. Не всегда законные даже на войне. Так же, как и ты, Павел, - неожиданно добавил он на довольно приличном русском языке.
    
     У меня что-то неожиданно зачесалась спина, и я потянулся правой рукой к пояснице.
    
     - Не надо, Павел, - вновь продолжил по-русски старик и опять улыбнулся. Пачанг
     продолжал сидеть, как Будда, созерцающий собственный пуп.
    
     - Ошибаетесь, сэр, - я постарался вложить в эти слова всю фальшивую искренность, которую смог наскрести в себе после долгих лет двойной жизни, чужих имен и разработанных легенд.
    
     - Я никогда не ошибаюсь. Во всяком случае, пока. Если бы я хоть раз ошибся, то не имел бы удовольствия беседовать с вами, уважаемый...
    
     Мацумото достал из небольшой сумки на боку кресла лист бумаги и прочитал:
     - "Павел Мочалов, лейтенант, гражданская профессия - журналист, военная - радист и диверсант. Член команды 003, которую американцы прозвали "Красные Крысы". Прибыл в Ханой в мае 1968 года. Участвовал в операциях, нанесших серьезный урон безопасности США и Южного Вьетнама. За разработку и проведение операции в Сайгоне по уничтожению шефа контрразведки разыскивается военной разведкой США и ЦРУ. За живого или мертвого назначена награда - 100 тысяч американских долларов. По непроверенным данным скрывается в Лаосе".
    
     Старик оторвал взгляд от листа.
    
     - Читать дальше? По вашему лицу вижу, что не нужно, тем более, дальше идут явно не очень проверенные данные. Мои более точные - я сижу рядом, и мы не в Лаосе, а в Таиланде.
    
     0н негромко рассмеялся и неожиданно закончил:
    
     - Для меня честь познакомиться с вами, и я рад, что вы оказались именно таким,
     каким я вас и представлял.
    
     Пока я слушал все это, меня буквально всего трясло, хотя старался держаться спокойно изо всех сил. Это было чертовски гнусно, рубашка прилипла к спине, ладони стали противно мокрыми. Но внезапно успокоился. Судя по всему, мне пока ничего не грозило. А раз нет непосредственной опасности - не суетись (так учил Командир) и жди очередного хода противника. А противник этот старик либо нет, я пока не знал. Чтобы еще больше успокоить себя, я спросил разрешения и закурил.
     Пачанг безмолвствовал, как народ в трагедии Пушкина. Старикан оказался вовсе не божьим одуванчиком. Совсем даже нет. Над этим стоило подумать спокойно.
    
     - Вы мне нравитесь все больше и больше - не разыгрываете простачка и не задаете глупых вопросов, откуда, мол, я все это знаю. Теперь я убедился, что вы действительно профессионал. И даже, мне кажется, вас явно недооценивают ваши враги. Поверьте мне, старому солдату, познавшему всю жестокую мудрость войны. Мне это нравится и, думаю, мы договоримся.
    
     Я чуть было не ляпнул, что нам договариваться не о чем, но вовремя заткнулся.
     Японец хлопнул в ладоши и из воздуха материализовался давешний слуга, выслушал по-японски короткое приказание и так же исчез. Меня уже на удивляли порядки в этом странном доме, мозги просто бурлили от версий и предположений. А дальше...
    
     Следующий ход был за мной.
    
     - Юккури ханаситэ кудасан. Ватасива сукоси нихонглга сябэрэ масу. Осириаини нарэтэ таихэн уросии дэсу. - Я встал и вежливо поклонился.
    
     Выстрел оказался удачным. Я почувствовал, как вздрогнул за моей спиной Пачанг, заметил быстрый взгляд амбала-китайца, но старикан оказался на высоте. Он наклонил голову в знак признательности, ни на мгновение не изменив выражение лица. Однако я понял, что он доволен. Правда не стоило переигрывать, и я добавил, снова усаживаясь в кресло:
    
     - Но давайте лучше продолжать по-английски, если вы не против?
    
     Старик еще раз наклонил голову. Мне стало ясно, что пару-тройку очков я заработал дополнительно, только вот пойдут ли они на пользу моему здоровью, это еще вопрос.
    
     А вот дальше я почувствовал, что пропал. Причем без автомата или пистолета,
     приставленного к моей башке. В комнату вошла девушка...
    
     - Знакомьтесь, это моя любимая внучка, о которой я говорил. Исии Энн Джексон.
    
     Даже нелепое сочетание имен не подействовало на меня. Я смотрел на нее не отрываясь. Боже, я и не представлял себе, что такие красивые девушки могут быть не на страницах "Playboy", но и наяву, без мастерства фотографа и художника. Уж я-то знал в этом толк. В моем родном Минске красивых девушек больше, чем во всей Европе, да и с азиатскими красавицами я успел познакомиться, но Исии...
    
     Она была довольно высокой, сложена получше этих девок из журналов, но главная
     прелесть была в ее лице. Восток лишь наложил неуловимый и неповторимый отпечаток на ее чисто европейский тип лица, и это сочетание было невыразимо прекрасным. Не представляю, как я выглядел в тот момент со стороны, но, уверен, довольно глупо.
    
     Старик был явно доволен. Исии без чопорности подошла к нам и поздоровалась явно по-американски, протянув руку. Пачанг приложился к ней лбом и что-то пробормотал. Я бережно пожал ее руку, которая вовсе не была слабенькой (я это сразу ощутил), а потом нежно поцеловал.
    
     «Черт, у меня наверняка крыша поехала», - с какой-то отрешенностью подумал я о себе. Такого я не испытывал еще никогда. Мне уже было до лампочки, зачем мы сюда приехали и сможем ли уехать вообще, что с нами было и будет - все отошло куда-то в сторону. Видел я только ее - Исии Энн Джексон.
    
     Она, если и заметила мое обалдение, то, как и ее дед, не подала виду, а спокойно придвинула поудобнее кресло и забралась на него с ногами, небрежно сбросив легкие сандалии. Старик негромко кашлянул и я с трудом перевел взгляд на него.
    
     - Хочу, чтобы вы поближе познакомились с моей внучкой, ей скучно со стариком, а что ей мое общество. Ей нужна свобода и хоть немного развлечений. Сделайте это ради меня, станьте ей другом, я верю вам...
    
     Такая сентиментальность со стороны этого всезнающего старика показалась мне нарочитой, если бы я не уловил в его голосе почти просящие нотки. Да, внучка была действительно для него светом в окошке, но что за этим стояло еще что-то гораздо более серьезное, я тоже не сомневался. И связано это было опять-таки с Исии. Только вот что? Ответа у меня не было.
    
     Исии негромко рассмеялась.
    
     - Дедушка так боится за меня, что не доверяет мне одной ездить на ту сторону реки, всегда рядом толкутся эти люди, - она кивнула головой куда-то вбок. - Теперь у меня свой рыцарь, который будет хранить и защищать меня, хотя я и не понимаю зачем это делать?
    
     Старик заговорил с ней по-японски с необыкновенной мягкостью. Я, конечно, ничего не понял, кроме нескольких слов, так как израсходовал почти весь словарный запас японского языка для своей эскапады. Исии слушала внимательно, потом соскочила с кресла, обняла деда и потерлась щекой о его лицо. При этом она была так грациозна и сексуальна, что у меня заныло под ложечкой и даже ниже...
    
     Старик нажал какую-то кнопочку, его кресло подвинулось ко мне вплотную. Он взял руку внучки и протянул мне. Я осторожно принял ее в свою ладонь.
    
     - Я верю, что никогда не обидишь ее, что бы ни случилось. Обещаешь, Пол?
    
     Господи, да надо быть последним подонком, чтобы обидеть такую девушку, поэтому я, как мог спокойно и серьезно, ответил:
    
     - Обещаю, сэнсэй. Сделаю, что смогу.
    
     Старик снова беззвучно рассмеялся.
    
     - То, что ты сможешь, я и не сомневаюсь. А вот я для тебя не сэнсэй. Пока. У тебя были свои учителя и, думаю, неплохие. А еще, мне кажется, у тебя замечательный отец, Пол.
    
     Я остолбенел. К такой проницательности я был явно не готов. Старик был прав на все сто. А он неожиданно продолжил:
    
     - Ты добрый. Это большая редкость в нашем жестоком мире.
    
     Тут уж я совсем офонарел - он, зная, чем нам приходилось заниматься во Вьетнаме, считает меня добрым. Я вспомнил, во что по моему плану ракеты от "Града" превратили площадь в Сайгоне, и мне стало тошно. Добрый! Ничего себе доброта - убивать живых людей ракетами...
    
     Старик понял и это, словно прочитал все в моей башке, похлопал меня по руке.
    
     - Это ничего не значит, не всегда людям удается делать то, что они хотят, иногда
     они просто выполняют волю других людей или Бога. Ты веришь в Бога?
    
     Я растерянно помолчал. Как назвать то, чувство, которое я испытывал к Богу - настоящей верой или нет, как совместить это чувство с тем, что мне приходилось делать? Во мне проснулись сомнения, которые мучили меня не раз, но я либо находил какой-то компромисс, либо отгонял их прочь. А сейчас старик требовал ответа, и я чувствовал, что солгать мне не удастся - старик это поймет.
    
     - Не знаю точно, но что хочу верить, это правда. Я католик, но не был в костеле очень много лет. Там, где я жил, католики и другие верующие люди не в милости...
    
     - Спасибо за откровенный ответ. Ты найдешь Бога или он найдет тебя. Тем более, что у тебя есть еще один дар, о котором ты знаешь, но не веришь самому себе. Поверь, это есть в тебе и это дар богов.
    
     Мне стало окончательно не по себе. Это не старик, а шаман, однако! Действительно, несколько раз я совершенно реально видел, что происходило вокруг меня и что произойдет через несколько мгновений. Я не обращал на это особого внимания, приписывая все пресловутому эффекту дежа-вю или обычному совпадению. Теперь я засомневался. Может это и дар... Возразить старику мне было нечего, а о сомнениях говорить не стоило.
    
     - Молодец, ты меня понял. Только никому об этом не рассказывай и верь своему дару.
    
     Я с сомнением покосился на стоящего неподвижно китайца.
    
     - О нем не беспокойся, это мой друг, который служит мне не за деньги, а потому что хочет заботиться обо мне. Как будто мне нужна чья-то забота, - с ухмылкой заметил старик и насмешливо посмотрел на Ван Ю.
    
     На лице китайца отразилось чувство, когда старая няня смотрит на несмышленого
     мальчишку - снисходительность, смешанная с любовью. Старый японец стал снова серьезным и еще раз похлопал меня по руке.
    
     - Этот дом всегда открыт для тебя, а Исии всегда будет тебя ждать. Вот только стану ли я для тебя сэнсэем, пока не знаю. Посмотрим.
    
     Старик откатился назад и, приветственно подняв руку, исчез за раздвинувшейся стеной. Ван Ю тоже исчез, просто испарился в воздухе. Чертовщина какая-то. Я интуитивно чувствовал, что помимо своей воли вляпался в серьезную историю. Вот только бы знать, насколько серьезную. Очень бы хотелось выбраться из нее живым...
    
     Эти мысли прервало осторожное прикосновение к плечу - Пачанг явно намекал на
     необходимость заканчивать этот странный, по меньшей мере, визит. Я довольно
     церемонно (на мой неотесанный взгляд) договорился о встрече с Исии на завтра и мы на том же лимузине были доставлены на берег и скоро добрались до яхты. За всю дорогу мы перекинулись лишь парой слов - Пачанг помалкивал, а я раз за разом прокручивал подробности разговора со стариком. В голове ярко горела красная лампочка - предупреждение об опасности, но еще более непонятное чувство заставляло меня поверить старику и помочь ему, ибо то же чувство говорило, что, несмотря на его внешнее спокойствие и внутреннюю силу, он в моей помощи нуждался. Но почему он выбрал именно меня?
    
     Вопросы, вопросы, вопросы. И ни одного ответа. Ясным пятном было только одно -
     завтра я увижусь с самой прекрасной женщиной на свете и знал твердо, что очень
     хочу этого.
    
    
    
     Глава 6.
    
     Все смешалось в этом Богом забытом Бангкоке. Я не узнавал сам себя, а Энди и Пачанг смотрели на меня, как на смертельно больного друга, которому они, увы, не могут ничем помочь. Каждый день я брился, напяливал лучшие шмотки и отправлялся на встречу с Исии. Но что вообще приводило в шок моих друзей - каждый вечер я возвращался абсолютно трезвым. Мало того, на все их соблазнительные приглашения пошляться по кабакам или повеселиться с девочками я отвечал решительным отказом. Пачанг сочувственно вздыхал, а Энди откровенно крутил пальцем у виска. Они явно считали, что у меня крыша сдвинулась. И довольно серьезно. Правда, меня мало это трогало. У меня была Исии...
    
     Энди был прав - Бангкок действительно жемчужина. Сочетание элегантной, не кричащей современности с бережным, даже благоговейным отношением к древности делали этот город абсолютно неповторимым и уютным. Я взял напрокат открытый "ягуар" и мы с Исии колесили по улицам медленно, наслаждаясь древними храмами, великолепными парками. Сидели в уличных кафе, наблюдая за муравьиной суетой жителей, пили только легкие напитки. Обедали в небольшом ресторанчике неподалеку от Королевского дворца. Там готовили чудесную рыбу и мы уплетали ее за обе щеки вперемежку с горой диковинных овощей, о существовании некоторых из них я до этого просто не подозревал. Особенно налегал на молодые побеги бамбука, что вызывало у Исии шуточки насчет моих близких родственников - она, кажется, имела в виду обезьян, но шутки были настолько милыми и деликатными, что я и не думал обижаться. А по правде сказать, я вообще не мог бы на нее обидеться. Я попросту влюбился в нее без памяти. Такого со мной еще не бывало, и это чувство вызывало во мне восторг и раздражение одновременно. Я был почти счастлив, и это меня злило. Но поделать с собой я ничего не мог - одно движение пальчика Исии могло заставить меня лезть на ближайшую пальму и срывать для нее кокосы. Это-то и было причиной моей злости на самого себя. Тот человек, который был с Исии, был я и не я одновременно. И этот человек мне не нравился. То есть я.
    
     Если бы меня спросили об этих первых встречах с Исии, вряд ли я мог рассказать что-либо связное. Так, в основном междометия. Однако первый пыл прошел, я увидел в ней не небесной создание, дарованное мне Богом, а прекрасную женщину, которую я уже не только боготворил, но и хотел. Пришедшее желание как-то само все расставило на свои места, кончились наши глупые бездумные поездки, сумасшедшие выходки. Исии заметила во мне эту перемену и, как мне показалось, ей это понравилось.
    
     Маленький отель в глубине улицы вряд ли хорошо известен туристам. Он не для них, а как оказалось - для меня и Исии. Ее там хорошо знали, и отличный трехкомнатный номер был, вероятно, закреплен за ней давно. Хотя от приветливости и даже какой-то суетливости персонала мне стало немного не по себе. Исии, как и ее дед, была не лишена проницательности.
    
     — Я живу здесь давно. Надо же мне где-то останавливаться в этой части города.
     этот отель наполовину принадлежит деду, так что здесь почти мой дом...
    
     У меня отлегло от сердца, а то вдруг полезли картинки не совсем приличные - Исии и еще кто-то... Пока я соображал, потягивая колу, она вышла, переодевшись во что-то такое, что я видел только на фотографиях топ-моделей. Кола застряла на пути к желудку. Исии Энн Мацумото смотрела на меня, не мигая, и под ее взглядом я почувствовал, что сопротивляться у меня нет ни сил, ни желания. Эта королева из Бангкока умела повелевать. Мы медленно прошли в спальню. На мне было не очень-то много одежды, но как она слетела с меня, лучше не спрашивать. Ее губы нашли мои...
    
     Такого со мной никогда еще не случалось. Я не хотел уходить из этого тихого отеля
     ни за какие коврижки, Исии - тоже. Она только позвонила старику и предупредила о
     нашем отсутствии. Нашем.
    
     Я тоже позвонил на яхту. В ответ услышал конское ржание Энди.
    
     Через пару дней моя голова постепенно пришла в норму. Я стал чаще задумываться о себе, Исии и странном поведении ее деда. Пора было поближе с ним познакомиться. Тем более, что после ночей и дней, проведенных с его внучкой я, по своему советскому менталитету, был как-то смущен и вроде чем-то виноват перед ним...
    
     Управляющий отелем был просто душкой и провожал меня и Исии, как кровного богатого родственника. Я, утомленный столь приятным визитом, снисходительно позволил ему раболепствовать и чувствовал себя этаким индийским раджой или, на худой конец, набобом. Однако что-то заставило меня оторваться от его словесного поноса и оглянуться.
    
     Какой-то человек быстро вышел из холла отеля. На какую-то долю секунды мне удалось перехватить его взгляд и мне ошарашило - это был взгляд человека из Сингапура! Бросив в недоумении Исии и управляющего, я выскочил на улицу. Никого похожего вблизи не оказалось. Вернувшись, я подхватил Исии и, не слушая более ничего, поволок ее к выходу.
    
     Настала пора познакомиться поближе с ее дедом. Старик был крепким орешком и расколоть его я почти не надеялся, хотя что-нибудь выудить из него стоило попытаться. Мысли о старике привели меня в нормальное состояние, а первая же встреча убедила в том, что я прав. Старик тоже ждал разговора. На этот раз меня допустили в его кабинет. Собственно, этот гибрид музея и офиса трудно назвать этим словом. Но в комнате было необыкновенно уютно и располагало к серьезным откровенным разговорам.
    
     Старик меня удивил. О наших похождениях с Исии, похоже, он знал все и, как мне показалось, был доволен.
    
     - Спасибо за внучку, она просто расцвела с тобой, Пол. Но вижу, что у тебя есть вопросы ко мне. Спрашивай.
    
     От такого откровения мне вдруг стало легче, хотя, что конкретно спрашивать, я не представлял, однако по примеру старика решил переть напролом.
    
     - Исии - чудо, я, кажется, ее люблю. Но почему, имея столько слуг, вы выбрали в ее телохранители меня? Ведь именно это вы имели в виду, предлагая мне развлечь ее?
    
     - Ты прав, русский. Я спокоен за нее, когда она с тобой, но ты прав не до конца. Я к тебе присматривался и теперь убедился, что не ошибся. У тебя особая миссия.
    
     Так, этого только не хватало. Особая миссия! С ума сойти! Подсунуть мне внучку, в которую невозможно не влюбиться и нате вам - особая миссия. Что-то или кто-то ему угрожает? Или ей? Однако с такой армией слуг, владеющих карате и оружием, можно и не особенно бояться. Особенно местных бандитов. Нет, темнит старикан. Подождем и поиграем в дурачка.
    
     - Особая миссия? Нет, со всеми такими делами я завязал. Мне моя жизнь нравиться и ни с кем воевать не собираюсь.
    
     - Ох уж эти стереотипы... Кто сказал о войне? Кто сказал о каких-то там опасных делах? Только не я, ибо миссия означает не только боевую операцию. Наоборот, мое предложение сугубо деловое. Как ты и твои друзья отнесутся к возможности заработать минимум по миллиону?
    
    
     Глава 6. (продолжение)
    
    
     Ни хрена себе! Миллион... Для меня, еще недавно считавшего, что зарплата в 150 рублей в месяц это почти богатство. Такая сумма с трудом усваивалась моей советской башкой. И сразу же прозвенел звоночек - миллион за красивые глазки не предлагают и чтобы его заработать, надо повкалывать и не один год. А тут сразу - не хотите ли миллиончик? Ну, я вам не Паниковский и клянчить этот миллион не собираюсь. А вот если есть такая возможность, то надо быть полным идиотом, чтобы сразу отказаться от него. И старик явно припрятал туза в рукаве своего кимоно - поработать придется крепко и ему нужна для этого «красная крыса». Опять-таки я. И хоть ни за что не признался бы, но уже в тот момент я принял решение - чтобы ни задумал этот самурай, я буду с ним. Черт побери, но он мне нравился, хотя я видел его второй раз в жизни. Опять какая-то мистика. Восток, черт его побери! А еще я понял, что с ним надо играть в открытую.
    
     - Миллион! Миллион долларов... Простите, мистер Мацумото, вы много знаете обо мне, в том числе и то, из какой страны я попал сюда. У нас даже за пятерку "зеленых" можно сесть лет на пять в тюрьму, а за пять тысяч - быть расстрелянным. У меня нет даже представления, что такое миллион, хотя я догадываюсь, что это очень много и, видимо, очень хорошо - иметь миллион. И еще. Не похожи вы на человека, который сидит на мешке с "зеленью" и раздает ее кому попало. Ведь вы меня знаете без году неделя...
    
     От волнения я перешел на русский и старик прервал меня.
    
     - Я не понял, что такое "без году неделя", мой русский не настолько хорош, как твой английский, так что объясни.
    
     Я даже поперхнулся. Вот это да! Не заметил, как перешел на русский! Неужели беззаботная жизнь и Исии так притупили во мне отработанные навыки? А может это и есть та самая власть денег, когда люди тупеют и не видят ничего, кроме этих самих денег? Если так, то надо брать себя в руки...
    
     - Без году неделя, это значит - совсем мало мы знаем друг друга, - продолжил я,
     снова переходя на английский, - потому и удивился, что вы собираетесь дать
     возможность получить миллион почти незнакомому вам человеку. Кроме того, я думаю, что миллионы вообще просто так не дают, такой гонорар надо отработать, не так ли?
    
     Японец усмехнулся.
    
     - Ты настоящий славянин, Пол. Американец или немец с этого вопроса и начал бы
     разговор о миллионе, а ты просто не поверил. Мало того, совершенно правильно понял, что со мной надо договариваться открыто. Я слишком стар и столько видел на своем веку предательства, подлости и крови, что могу разобраться в человеке, даже не съев с ним пуд соли. Так, кажется, говорят русские?
    
     Теперь пришла моя очередь ухмыляться, старик подколол меня по всем правилам. Я почтительно поклонился, развел руками. А когда поднял голову, вновь увидел некое подобие уважения в пристальном взгляде старика. Может мне это только показалось, так как он неожиданно сменил тему.
    
     - Я слышал, что тебя заинтересовало айкидо, Пол? Если так, то покажи, чему тебя научил Пачанг. Он был одним из лучших моих учеников. Жаль...
    
     Что ему было жаль, я так и не узнал. Стена комнаты вдруг медленно поехала в сторону, открывая перед нами небольшой застекленный со всех сторон спортивный зал. Вдоль окон стояли какие-то тренажеры, лежали гантели, еще какие-то предметы, о назначении которых я просто не догадывался. Середину зала занимал татами.
    
     Оглядев этот домашний стадион, я вопросительно уставился на старика. Он лишь кивнул в сторону шкафа со спортивной одеждой. Пока я подбирал себе кимоно, переодевался, в зал вошел небольшой человечек, уже одетый по всем правилам, я только обратил внимание, что и у него и меня на куртках были одинаковые иероглифы сделанные золотым шитьем. Мне не понравилось, что он мал ростом, такие противники всегда не нравились. При моих метр девяносто приходилось все время уделять защите снизу, или пригибаясь или приседая. То и другое я не любил. Кроме того, трудно видеть глаза низкорослого противника, а это тоже плохо в бою... Больше всего меня смущало то, что старик хотел увидеть - как я владею айкидо. А никак! Правда, мы занимались с Пачангом, и я даже иногда удачно бросал его, но то, что я делал, никаким айкидо не было, и я прекрасно понимал это. Старик тоже сразу поймет, что перед ним будет голый король... Хотя, какой я, к черту, король. Однако валяться без конца на этом шикарном татами что-то мне не хочется. Посмотрим.
    
     Мы поклонились старику, друг другу и медленно сошлись в центре ковра. Противник выглядел не особенно мощным, но глаза выдавали боевой азарт и предвкушение победы. Насколько он силен в айкидо, мне еще предстояло узнать. Я это скоро узнал, как только он сделал выпад, спровоцировал меня на парирование удара и тут же поймал мою руку, мгновенно поднырнул и через секунду я уже лежал плашмя, как пустой мешок. Неплохое начало!
    
     Теперь я присел пониже, чтобы обезопасить себя от прохода снизу и вновь попался - теперь он сам дал мне возможность захватить обе его руки и только я начал бросок, как он ужом вывернулся из захвата, и я снова полетел на татами, теперь уже мордой вниз. Надо сказать, что ковер у старика, хоть и шикарный, но очень твердый и шершавый. Надо будет сказать ему об этом, если я, конечно, смогу к тому времени.
    
    
     Теперь я разозлился. Хватит с меня вашего Востока с его хладнокровием и спокойствием, так ведь руки-ноги переломать можно. Пусть они хладнокровничают. А я себя лучше знаю, а руки и ноги очень люблю, чтобы позволить их ломать. Разозлился, это не значит, разгорячился и потерял над собой контроль. Просто без лишнего адреналина я даже в шутку драться не умел. Теперь на середине татами стоял другой человек, но мой противник пока этого не понял. Я чуть ли не полностью открылся, отдал в захват левую руку и пустил в ход свое преимущество в силе и весе. Я не пошел на противника, а рывком подтянул его к себе и провел сильнейший удар-подсечку, после чего противник рухнул, как сбитый грузовиком столб. Когда мы снова сошлись на середине, я уже понял, что выиграл у этого коротышки раз и навсегда - у него был другой взгляд...
    
     Так все и получилось. Правда, один раз я все-таки еще раз проверил прочность пола, но зато все остальные схватки кончались печально для моего визави, пока старик не хлопнул в ладоши, прекращая схватку. Мой противник теперь уже с явным уважением поклонился мне и неожиданно по-европейски протянул руку. Потом он почти раболепно опустился на колени и пополз(!) к старику. Самурай что-то негромко и ласково сказал побежденному, тот медленно встал, прижался лбом к руке старика, еще раз поклонился мне и медленно вышел.
    
     - Это мой ученик и слуга Акиро. Он хороший мастер. Но ты, Пол, удивляешь меня все больше и больше. Для меня не так уж важно, что ты победил Акиро, не важно и то, как ты это делал. Как эксперт скажу, что ты умудрялся нарушать все писаные и неписаные законы боя, но выиграл. И это, в конце концов, для меня главное. Я сейчас увидел воочию то, о чем только догадывался - ты умеешь действовать в самой неудобной для тебя обстановке так, как это нужно тебе в данный момент. Это великое знание и ты им обладаешь.
    
     Похвала была приятна. Кстати, этому я научился у Командира, который не уставал лишний раз напоминать нам, что на войне не бывает одинаковых ситуаций и каждая требует своего решения.
    
     Старик рассмеялся своим обычным беззвучным смехом. Он даже вытер выступившую от смеха слезу.
    
     - Бедняга Акиро! Он не знал, что ему делать, ты заставил его играть по своим правилам, а он упорно цеплялся за то, чему я его научил. Он большой мастер, я уже говорил, но он плохо думает на поле боя, а побеждает всегда разум, а не сила или умение.
    
     Может, конечно, и разум, но и без силы мне бы не устоять против этого Акиро. Хорошо бы сочетать и то и другое, но мне все равно была приятна похвала старика. Он подъехал ко мне на своем чудо-кресле и неожиданно предложил:
    
     - Не хочешь ли попробовать со мной?
    
     У меня глаза выкатились наружу. Как это? Драться со стариком-инвалидом? Битва под Бородино в инвалидных колясках? Это что-то новое. Но старик нажал кнопку на кресле и вошел слуга со стулом, с которого свисали ремни. Старик жестом предложил мне сесть, слуга притянул мои бедра с сиденью, а грудь к спинке. Ну, дела, Теперь только пары тысяч вольт и тонзуры на макушке не хватает, а так - уже готовенький. Ну да ладно, посмотрим, что этот чудик еще придумал.
    
     Старик подъехал ко мне на кресле, попросил вытянуть обе руки и остановился, когда я мог коснуться его тела. После этого он неожиданно провел молниеносную серию боевых пассов и застыл в боевой позе.
    
     - Твоя задача проста, Пол - ты должен постараться коснуться меня, только не прыгай на меня со стулом, - добавил он со смехом. После этого жестом приказал слуге перевернуть песочные часы и удалиться.
    
     Хорошенькое дело, коснуться! Мои руки доставали до него так, что мог пройти и удар, хотя и не сильный, но много ли старику надо... Надо бы поосторожнее. Я и начал осторожно, сделав пару-тройку выпадов. Старик их парировал играючи, только у меня руки загорелись от его блоков. Я попробовал быстрее - опять старик опережал меня и руки у него были сделаны из хорошего железа. Меня вновь начала одолевать злость. Не могу достать старика, который и двинуться не может, правда, я и сам был в таком же состоянии, хотя это тоже справедливо. Но я же моложе его лет на сорок, меня тоже чему-то учили!
    
     Теперь я начал так, как будто передо мной сидел равный мне по возрасту и силе противник. И это был мой полный провал. Предплечья у меня наверняка под кимоно
     были багровыми, о кистях я и говорить не стоило - сам видел, - а старик парировал все мои попытки достать его. Несколько раз мне казалось, что вот теперь все, он открыт... Но в самое последнее мгновенье моя рука вновь встречалась с блоком. Руки у меня окончательно занемели, глаза заливал пот, но я не сдавался, на ходу придумывая способы пробить эту броню из двух старческих рук, как вдруг почувствовал, что палец старика легонько ткнулся мне в гортань.
    
     Я сдался.
    
     Кресло старика отодвинулось, слуга мгновенно отстегнул ремни и исчез вместе со стулом, а я присел на татами. Работал вроде бы руками, но ноги что-то плохо меня держали, бой вымотал, выжал меня досуха. Я чувствовал себя побитой дворнягой. Да, старик прав, против настоящего мастера мне не устоять. Но зачем это ему? Еще одно испытание или желание ткнуть меня носом в собственную лужу? Что ему от меня нужно? Опять вопросы. Надоело. Кто же будет давать ответы?
    
     Для старика ход моих мыслей был ясен, так как он мягко сказал:
    
     - Не стоит терзать себя вопросами, на которых у тебя пока нет ответа, но он будет,
     уверяю тебя. Скоро придет время, когда ты сможешь спросить меня, о чем хочешь и получишь правдивый ответ. А пока я должен сказать тебе, что ты молодец - продержался почти десять минут. Давно я не испытывал такого удовольствия, мои слуги любят и боятся меня одновременно, так что из них плохие противники.
    
     У меня опять чуть не поехала крыша - я сражался, как лев, целый час, чуть живой от усталости, руки - один сплошной синяк, а этот старикан утверждает, что я продержался аж целых десять минут! Невероятно. Взглянув на часы, я успел увидеть последние падающие песчинки. Все еще не веря, я схватился за тонкую талию часов - точно, на стекле значилось - 10 минут...
    
     Так, это надо еще переварить. Голова отказывалась такое принять сходу. Нет, со мной явно что-то не так. Как любят говорить футбольные комментаторы, я потерял форму. Еще совсем недавно я мог просчитать время с точностью до пяти минут в сутки, а тут... Ерунда какая-то на постном масле. А старик лишь с видимым удовольствием наблюдал за моей растерянностью. Моча ударила мне в голову.
    
     - Испытываете, проверяете? Хорош ли я для вашего дела, за которое обещаете миллион? Может для этого мне своих друзей убивать придется или банк грабить? Или присматриваете мужа для вашей внучки? Не хотите ли еще и член проверить для полной картины?
    
     Старик посерьезнел и примиряюще поднял руку.
    
     - Не надо давать волю обиде, я не хотел тебя обижать. Что касается проверки, то ты прав, Пол. Дело не только в деньгах, но прежде я думаю о своей внучке. Не будем горячиться. Возможно, я был не прав, но признаюсь, даже рад этому. Моя ошибка позволила мне узнать тебя лучше, чем мой ум. Видимо, я уже стар...
    
     Старый самурай замолчал и задумался. Мне стало неловко от своей резкости, и я тоже поднял руки вверх, словно сдаваясь, в знак признания своей неправоты. Говорить мне не хотелось. Все эти заумные разговоры не для меня, слишком все запутано и сложно. Я встал и переоделся. Руки и впрямь являли собой жалкое зрелище. Хорошо, что я надел рубашку, собираясь к старику, а не обычную майку. Рукава прикроют мой позор. Старик покатился к выходу из зала и стена за нами так же беззвучно закрылась.
    
     - Подожди, Пол. Хочу повторить - то, что я говорил о миллионе, касается и твоих друзей. Можешь им все рассказать. И прости старика за мальчишескую выходку, давно хотел померяться силой с русским еще раз. Ваши ребята были отличными солдатами, я всегда уважал их, хоть мы и были в разных окопах...
    
     Ну, старик! Час от часу не легче, бросается миллионами, как рваными рублями. Но на душе стало легче - я мог рассказать все Энди и Пачангу, не кривя душой...
    
    
     Глава 7.
    
    
     Богатых бездельников со всего мира в районе причала для частных яхт было всегда полно. Толстых и худых, лысых и волосатых, старых и молодых, мужчин и женщин объединяло одно - у каждого на шее болталось, как минимум, два фотоаппарата. Недаром ходил анекдот про американца, которого спросили, что он увидел в своем путешествии в Европу, и он ответил, что не знает, так как еще не проявил свои пленки. Анекдот очень походил на правду: любое место эти лоботрясы на отдыхе сначала снимали, а только потом спрашивали, что это такое.
    
     Полно было и ребят в форме, с которыми я еще недавно мог повстречаться во вьетнамских джунглях где-нибудь под Данангом. Здесь они отдыхали, чтобы вскорости снова вернуться в этот ад. Но, глядя на них, ни за что бы об этом не догадался. Они вели себя, как все прочие американцы за рубежом - горласто и по-хамски. Причем сами этого не понимали, просто считали, что там, где они находятся, тоже Америка, только чуть подальше, чем Вашингтон, от их родимого и богом забытого Бэкстона в какой-то зачуханной Аризоне. Правда, солдаты выделялись среди остальной толпы, как жирафы на лыжне, и держались группами. Трудно было быстро отказаться от выработавшегося навыка - чувствовать локоть или плечо напарника... По себе знаю, первое время в одиночку ходил, как голый среди толпы.
    
     На сей раз, к моему удивлению, их объективы стреляли по нашей прекрасной яхте.
     Я еще раз не удержался полюбоваться ею. Все девяносто шесть футов нашего кораблика были подтверждением, что корабли и самолеты самые красивые предметы в мире, сделанные человеком. Стройный корпус вызывал почти человеческое желание, а отражение в воде можно было сравнить только с женщиной. Я даже крякнул от удовольствия.
    
     На палубе было пустынно, зато на мачте развевался под легким вечерним бризом длинный вымпел. Как только он разворачивался во всю длину, раздавалась пулеметная очередь затворов фотоаппаратов. Я пригляделся. Так. Идиоты! Остряки-самоучки! Они решили весь Бангкок оповестить о моем странном, на их кретинский взгляд, поведении! На вымпеле, реющем в закатном южном небе, красовалась надпись:
    
     " Пол сегодня опять трезвый!"
    
     Надо же до такого додуматься!
    
     Пришлось буквально протискиваться сквозь толпу к сходням. Негодующие фотографы не пускали меня на собственную яхту! Я применил нечто вроде таранного прохода Эдика Стрельцова через штрафную площадку и они посыпались в разные стороны, как горох из стручка.
    
     - Эй, ты, куда лезешь! Другим тоже поглядеть охота...
    
     Ну, бля, точно очередь в нашем гастрономе. Жлобы одинаковые, только шмотки другие. Дошла очередь и до рукоприкладства - кто-то ощутимо ляпнул мне по шее. Этого только мне и не хватало. Не драться же в самом деле с этими придурками... Я поднял руки и громко заорал:
    
     - Тихо, идиоты! Я и есть тот самый Пол!
    
     Толпа застыла, будто их любимая команда получила пенальти. Воспользовавшись смятением в рядах противника, я закрыл лицо руками и рванул к сходням. Через пару секунд раздалась новая очередь - теперь снимали уже меня. Но было поздно,
     я влетел в каюту и остановился, припирая дверь, словно толпа могла ворваться вслед за мной. Энди выглядел вполне протрезвевшим, а Пачанг вопросительно глядел на меня. Похоже, они и сами не ожидали такого громкого успеха от своей милой шутки и теперь не знали, как я себя поведу, а уж мой нрав они знали хорошо,
     так что ничего приятного для себя не ждали.
    
     Я перевел дух, и вдруг мне самому стало смешно: представил всю эту сцену со стороны. До меня дошло, - а что, шутка и в самом деле неплохая! Я расхохотался
     искренне и надолго. Через секунду ко мне присоединились мои друзья. Вытирая слезы, в перерывах между приступами смеха, я только тыкал пальцем в сторону туристов и мотал головой. Слов у меня не было...
    
    
     В ту ночь мы не спали. Я рассказал все до последней мелочи о своей встрече со старым самураем, они долго рассматривали мои руки, Пачанг сделал какие-то примочки и все трое молчали. Ситуация заставляла задуматься. Время от времени друзья меня переспрашивали и снова думали. Я сам раздирался противоречиями. Конечно, такой куш выпадает раз в жизни, но что он достанется нам не даром, ох, как не даром, тоже не приходилось сомневаться. Мне припомнились неизвестные преследователи в Сингапуре и в заливе, тот тип с непроницаемыми глазами и все это перемешалось в моей башке в странный калейдоскоп, который никак не хотел складываться в понятную картинку. Так, абстрактная живопись какая-то. Краски есть, а связи нет.
    
     - Теперь я вам задам один вопрос, который даже вы сможете понять с первого раза - что мы будем делать?
    
     Ответа я не дождался.
    
     Молча все улеглись спать, но сна не было ни в одном глазу. Утро тоже не принесло
     радости, Пачанг сходил за газетами и в некоторых из них мы обнаружили фотографии странного транспаранта над нашей яхтой, а на одном снимке был я собственной персоной, только, слава Богу, с закрытым руками лицом. При снимках были довольно ехидные заголовки о пьяницах-янки, а одна газетенка даже сообщила наши имена и название яхты.
    
     - Так, допрыгались, остряки, - мне было не до вчерашнего смеха - теперь вся эта
     жемчужина Востока знает, кто мы такие. В том числе и те, кто за нами гнался в Заливе. Кстати, могу вас еще порадовать - мне кажется, этого типа из Сингапура я видел не далее, как вчера в отеле "Равенг". Хотя, может, и показалось...
    
     Энди побледнел, но промолчал. Пачанг никак не выразил своих эмоций.
    
     - Ничего страшного, Пол. Они и так знают, кто мы. Конечно, весь этот шум нам ни к чему, особенно после того, как ты нам рассказал о старике, но в принципе эти газеты не сообщили никому ничего нового. Это мы не знаем их, а они, похоже, нас знают и неплохо. Я думаю, что все это как-то связано вместе. А то, что ты видел в отеле, не так важно. Все равно они рано или поздно вышли бы на нас.
    
     Таец вслух высказал мысль, которая сидела в головах у нас всех, и от этого почему-то стало легче, словно ты, наконец, узнал свой диагноз, пусть страшный, но зато достоверный.
    
     К старому самураю на этот раз мы отправились с некоторыми предосторожностями - я открыто, как обычно, позже - Энди с Пачангом, наблюдая, не будет ли за ними хвоста. Исии встретила меня смехом. Словно колокольчики в летнем лесу... Увидев газету с моей перекошенной и закрытой руками физиономией, я понял, что вызвало у нее этот смех. Мне было неловко и радостно одновременно. Порвав газету, я пустил обрывки в окно и обнял ее. Гибкое тело так прижалось ко мне, что между нами не осталось ни одного свободного миллиметра, вот только одежда...
    
     Нас оторвало друг от друга легкое покашливание. В дверях появилось кресло с мистером Мацумото и верным Ван Ю. На коленях у старика была другая газета, но почти с тем же содержанием. Только вымпел читался получше. Старик смеялся.
    
     - Отличная шутка, Пол! Твои друзья очень остроумные люди.
    
     Я не знал, была ли это издевка или он говорил искренне, но решил ориентироваться на последнее.
    
     - Да, мистер Мацумото, они веселые ребята. Особенно Энди. Уверен, что это его идея, Пачанг такое бы не сделал. Жаль, что это стало всенародным достоянием, а так шутка вполне...
    
     - Ты прав, Пол. Жаль, конечно, что это все попало в газеты, но это пустяки. Через
     пару дней какой-нибудь янки еще что-нибудь натворит и о вашей шутке все забудут. Так что нет причин для расстройства.
    
     - Да я и не расстраиваюсь, просто впервые в жизни обо мне написали в газете...
    
     Старик понял намек и улыбка исчезла.
    
     - Все бывает когда-то в первый раз. Ведь вы скоро отплываете, я слышал?
    
     Исии изумленно уставилась на меня.
    
     - Да, дорогая, я как-то забыл тебе об этом сказать... Мы, как это... в общем... да,
     собирались, но только не знали точной даты... А вчера вот решили. Засиделись мы
     в Бангкоке,
    
     - Прости его, внучка. Сама виновата, закружила парню голову и хочешь, чтобы он помнил о всяких пустяках, тем более что и ты собиралась с ними...
    
     Исии, похоже, совсем растерялась.
    
     - Когда это я собиралась плавать с этими шутниками, дедушка? Да с ними скандалов не оберешься. Нет, лучше я с пиратами в море пойду, чем с ними.
    
     - Скоро приедут эти твои шутники, вот ты им все и скажешь, - старик взглянул
     на меня, - им пришлось немного погулять на том берегу, но мой человек встретил их и везет сюда. А пока выпьем чаю.
    
     Ван Ю выкатил низкий столик и занялся сложнейшей чайной церемонией. Чай был
     великолепен, особенно если рядом сидела такая девушка. Разговор прервался - только наслаждение божественным напитком и ничего больше.
    
     В глубине дома негромко звякнул колокольчик.
    
     - Вот и твои друзья, Пол. Исии, ты пока пройди к себе, нам надо поговорить. А потом ты выскажешь им все, что думаешь о них.
    
     Исии фыркнула, но послушно поднялась и с легким полупоклоном выскользнула за дверь. Энди с Пачангом вырядились, как истинные туристы. Ни дать ни взять -
     азиатские попугаи. Гавайские рубашки навыпуск, шейные платки, шорты... Энди
     пожал руку старику, Пачанг, как обычно, низко поклонился. Старик перешел к делу
     безо всяких предисловий.
    
     - Вы слишком молоды, чтобы помнить о прошлой войне, но, возможно, эту историю вы знаете. Когда англичане начали постепенно вытеснять нашу армию из Индокитая, командование поручило нескольким группам из подразделения "Сакура" вывезти отсюда золото. Это были запасы нескольких стран. Много золота... Вывозили из разных мест разными способами - по воздуху, морем, по суше. Я не знаю, что случилось с другими группами, достигли ли они родных берегов или нет...
    
     Моя группа действовала здесь. В нашем распоряжении был корабль, точнее старое корыто, на которое никто не обратил бы внимание даже во время войны. Южно-Китайское море снова стало английским - только наши субмарины еще действовали здесь, на поверхности носились крейсера и эсминцы британцев. А потом и американцев. Поэтому я избрал необычный маршрут - вдоль китайского берега нам было не пройти, а вот обогнуть Борнео и выйти через пролив Балабак в зону действия наших подводников мы могли попытаться. Там нас должна была ждать подводная лодка класса "И"...
    
     Но мы ее не дождались. Только после войны я узнал, что "И-116" стала легендой. Это она потопила ваш крейсер "Индианаполис", когда он возвращался после доставки атомных бомб на воздушную базу... Потом их сбросили на Хиросиму и Нагасаки. Но это было позже, а почему лодка не появилась в намеченном районе, я уже никогда не узнаю...
    
     Плыть на этой старой лоханке до Японии было безумием. Была зима сорок пятого, и первый же небольшой тайфун в открытом море отправил бы нас вместе с золотом на дно. Я не говорю уже об английских и американских кораблях, которые стреляли во все, над чем не было их флагов. Тогда я принял самое важное в моей жизни решение - спрятать золото. Мог ли я тогда знать, какое оружие появилось в нашем мире... Японцы первый и пока единственный народ в мире, который знает это не с чужих слов и не из кадров старой кинохроники...
    
    
     В живых после той экспедиции остался я один. Хотя слухи о спрятанном золоте возникли еще до окончания войны. Тысячи кладоискателей рыщут по островам в поисках этого золота до сих пор. Появляются какие-то карты, документы. Возможно, другие группы тоже могли пытаться вывезти золото морем. Так что не знаю, какое именно золото они ищут. Это уже их заботы. Документов не было, все приказы по этой операции отдавались только лично. Так что я ни в какие документы не верю. Моя карта здесь, - старик многозначительно поднес руку ко лбу.
    
     Он замолчал. Видно было, что воспоминания даются ему с трудом. Я понимал его, ибо сам по ночам гнал от себя подобные картины прошлого, а они не уходили, а только отступали временно прочь, чтобы вновь вернуться с кровью, звоном отстрелянных гильз, ревом двигателей "Фантомов" и жутким запахом напалма...
    
     Старик вновь вернулся из прошлого и заговорил более твердо.
    
     - Это золото - не сказки кладоискателей. ОНО ЕСТЬ. Я не знаю, какова его цена
     сегодня, я был солдатом и это меня мало волновало. Выполнить приказ и следовать духу самурая - вот что было и остается главным для меня. Самурай не служит деньгам, он идет по своему пути... Этот путь закончился у меня здесь.
    
     Нашу посудину расстрелял английский эсминец. Меня выловили из моря контуженного и искалеченного. Потом те же англичане лечили меня в своих госпиталях. Мне не трудно было выдать себя за китайского моряка с корабля, который захватили японцы. На войне всегда так - сначала стреляют, а потом лечат...
    
     В госпитале я узнал о Хиросиме и окончании войны. Потом узнал, что все подразделение "Сакура" объявлено вне закона, и все мы являемся военными преступниками... Домой дороги не было. Я остался здесь. Вместе с Ван Ю. Кстати, он такой же китаец, как я марсианин. Когда-то он был санитаром в госпитале, ухаживал за мной и остался до сих пор. Даже я не знаю его настоящего имени. Да я никогда его об этом и не спрашивал. Какая разница... Вместе с ним мы нажили то, что имеем. Как, я не хочу рассказывать. Пусть это будет еще одной моей тайной.
    
     В Японии у меня осталась дочь. Она вышла замуж за американца, и они уехали после его службы в Нью-Йорк. Потом случилась беда. Исии было уже тринадцать лет, когда пьяный идиот на огромном трайлере врезался в машину ее родителей. Ван Ю разыскал Исии в Америке и отвез в Японию. Исии училась в японской закрытой школе, потом в колледже. Теперь она со мной.
    
     А что я ей могу дать? Моя страна, которой я служил всю жизнь, отказалась от меня. Там, оказывается, я стал военным преступником, а те, кто отдавал мне приказы, сегодня ворочают миллионами и снова на вершине власти. Мои друзья мертвы. Их имена опозорены. Трудно остаться одному и пережить свое время. Я остался один и не умер только из-за Исии. Со мной остались Ван Ю и мои ученики, которые служат мне бескорыстно... Вот и все. Единственное, что я могу сделать теперь для Исии - сделать ее богатой. Это даст ей свободу. А там пусть решает, как ей жить дальше.
    
     Я скоро уйду... Мой дух устал бороться, он говорит мне, что он скоро уйдет к духам моих предков. Это он, а не я выбрал вас, потому что поверил ему, - самурай ткнул в меня пальцем. - Сам я не могу отправиться с вами. Калека будет вам обузой. Ван Ю знает о золоте и он укажет место вашей высадки, а подробности я расскажу только Полу...
    
     Снова его палец направился на меня. Легкий мороз пробежал по коже. Быть единоличным хранителем такой тайны дело весьма и весьма опасное. С другой стороны, что это за тайна, если о ней знает больше двух человек...
    
    
     КОРАБЛЬ.
    
    
     Он был стар, осень стар. Тридцать лет для судна - столетие для человека. Он многое успел повидать на своем веку, сменил немало хозяев. Кто только не ходил по его палубе - китайцы, вьетнамцы, филиппинцы, англичане... И вот теперь японцы.
    
     Все штормы южных морей оставили следы на его бортах, которые уже давно не красил. Кому нужен красивый старик, он все равно старик... Жизнь его подходила к концу. А тут еще война. Свежезаваренные заплаты на надстройках и корпусе говорили, что и ему кое-что перепало за последние годы.
    
     Чего только не бывало в его трюмах. Хлопок, патроны, рабы, бревна и черт те что еще. Но сегодня он мог гордиться - еще вчера в трюмах находился самый ценный груз на свете. Золото.
    
     Они шли странным путем через узкие проливы, держась вблизи опасных рифов и не менее опасных берегов. Старый корабль понимал тех, кто стоял у штурвала, а они понимали его - в его годы ему уже не выдержать страшные удары волн во время тайфуна, его шпангоуты и переборки жалобно скрипели даже при не очень большой волне, так что о волнах, закрывающих небо, он мог только вспоминать. А такое бывало, и не раз. Он смело шел им навстречу и, когда казалось, что очередная волна несет смерть, он все-таки стряхивал ее с себя потоками воды и вновь бросался навстречу следующей, чтобы снова победить. Да, до сих пор он всегда побеждал, но всему приходит конец...
    
     Теперь он стоял, вспоминая драгоценный груз и гордый от того, что хоть в конце жизни он был, быть может, самым богатым кораблем в мире... Что думали об этом люди, управлявшие им, он не знал, но догадывался, что они очень нервничали. Сначала они безрезультатно торчали в море с потушенными огнями и ждали его подводную сестру, но она не пришла на это свидание, потом груз перетащили куда-то на берег, у которого он еще за всю жизнь ранее никогда не был, а теперь снова ждал в темноте. Снова погасли ходовые огни и лишь равнодушные звезды видели, как к нему полным ходом идет английский эсминец.
    
     Он мчался вперед, как фокстерьер, азартный и злой. Его электронный глаз заметил одиноко стоящего старика и теперь он рвался к легкой добыче.
    
     Световой палец эсминца уткнулся в старые надстройки, превратив ночь в день. Потом замигал телеграф.
    
     - Что за судно? Куда направляетесь?
    
     - Судно "Куа-инь", приписано к порту Гонконг, направляемся туда же, - заморгал в ответ старик.
    
     - Почему следуете без опознавательных огней и флага?
    
     - У нас поломка в энергосистеме. Ждем утра для ремонта.
    
     - Поднимите английский флаг. Я объявляю вас своим трофеем. Жду.
    
     В его трюме были всегда все флаги мира, но люди, которые на этот раз управляли им, не спешили поднять старый добрый "Union Jack". Вместо него над кормой надстройкой поднялось белое полотнище с солнцем посередине. Флаг чертовски здорово смотрелся в ночи под пронзительным лучом прожектора!
    
     Старик понял - это конец, люди на его палубе слишком горды, чтобы унижать себя ложью. Молодой фокстерьер ощетинился еще парой прожекторных лучей и в их свете не видны были вспышки из пушек. Снаряды рвали старое тело корабля, вода потоками хлынула в опустевшие трюмы, а огонь охватил надстройки. Жить старику оставалось совсем мало, но молодой фокстерьер был слишком нетерпелив...
    
     Торпеда практически превратила в груду металла весь полубак, и старик получил последнее удовлетворение в том, что погибая, он успел показать молодому сопернику свою старую, заросшую ракушками задницу. Пусть ее и поцелует ...
    
    
     Глава 8.
    
    
     Жилище Ван Ю было еще более необычным, чем у старого самурая. Я никогда не видел японских домов, но это, видимо, он и был. Изящное легкое сооружение посреди сада из диковинных деревьев, каких я еще не видел, не прямая, а причудливо извивающаяся тропинка проходила то по берегу небольшого пруда с золотыми рыбками, то под кроной дерева. Слева и справа цвели необыкновенные цветы и удивительно пахли.
    
     Да, старички неплохо заработали после войны. Каким образом калека и его санитар сумели это сделать, оставалось только гадать. Впрочем, тут и думать особенно не надо - самый быстрый и надежный путь к богатству в этих краях были и есть наркотики. Ясно, что старик не хочет особенно распространяться на эту тему. Может, Пачанг в курсе? Надо бы порасспросить. Только он вряд ли расскажет мне о старике. А, впрочем, какое мне дело до этого? Наркотики - грязный бизнес, но, возможно, старик ими и не занимался, может он был честным контрабандистом или торговал оружием. Тоже прибыльное дело.
    
     Ван Ю семенил и шаркал сандалиями впереди, а мы с Энди так вертели головами, что я всерьез задумался о прочности своей шеи. Сплошные сказки Шахерезады, а не сад. Пачанг сохранял свою невозмутимость, но я догадывался, что и он видит это впервые.
    
     Да, стариканы умели жить и хранить свою жизнь в тайне от других. Мне это понравилось. Только вот кандидатура Ван Ю мне не внушала доверия. Старик прав, говоря о себе - калека и в нашей экспедиции будет только мешать. Хотя как сказать... Дух старого самурая, о котором он любит поговорить, тоже великая штука. Уверенность в успехе - его половина. А вот Ван Ю? Он ведь тоже старик. Хотя... Я украдкой взглянул на свои руки - сплошной синяк. Тоже старик сделал. Короче, посмотрим. Если Ван Ю хоть наполовину такой же, как его хозяин, то все будет о-кей.
    
     Домик внутри оказался вовсе не таким маленьким, как казался. Только обстановка резко контрастировала с главным домом. "Фанза" - так окрестил я это строение: правда, никогда ее не видел. Старикан пригласил в комнату, хотя назвать ее так, значило погрешить против истины. Спортивный зал - вот что это было скорее всего. Стены обиты чем-то мягко-твердым, если такое определение существует. На полу - татами. Здесь царила спартанская простота. Никаких предметов роскоши, ковров, украшений. Ни картин или акварелей, ничего. Ноль. Пустота, в которой, однако, чувствовалась сильная личность хозяина.
    
     Ван Ю уже перестал казаться мне стариком, от которого будет больше хлопот,
     чем пользы. Мое мнение менялось с пугающей скоростью. Куда подевался тот семенящий слуга из дома и сада - передо мной стоял умный решительный человек со смешной бородкой и твердым взглядом.
    
     Вот так штука, да старикан тоже олимпиец... Только в каком же виде он чемпион? Не в спринте же...
    
     Китаец словно прочел мои мысли, и начались сюрпризы. Он надавил какую-то кнопку на стене и панель отодвинулась, обнаружив шикарный арсенал. Я даже присвистнул. Чего там только не было. Было все, кроме родного огнестрельного оружия. Зато в изобилии имелись нунчаки, какие-то кистени (хоть сейчас на большую дорогу), впечатляющий набор мечей (Эрмитаж какой-то) и целая куча восточной боевой дребедени. Нет, ребята, по мне уж лучше добрый старый "стечкин" или, на худой конец, - "макаров".
    
     Недурно для мирного китайца-цветовода. Он, видимо, этими железками траву подстригает или сучья на деревьях обрезает. Кто их знает, этих китайце-японцев. Даже сосны у них бывают с карандаш величиной...
    
     Тем временем хозяин извлек из своего арсенала стандартный американский арбалет. Знакомая штучка. Сотня метров - стопроцентная эффективность, с 32-х миллиметровой миной типа "baby" можно наделать немало шума метров этак и на двести. Внушительная машинка, главное - тихая. В некоторых случаях цены ей нет. Но только вот к чему она сейчас?
    
     Китаец на дальней стене открыл еще одну нишу, и я чуть не уписался от внутреннего смеха. Там была мишень в виде здоровенного глаза. Ничего себе юморок у старикана! Сразу завертелись знакомые стишки - "Когда едешь на Кавказ, солнце светит прямо в глаз. Возвращаешься в Европу, солнце светит прямо в ..." Ладно, глаз, так в глаз. Лишь бы дело не дошло до второй строчки этого стишка... Арбалет был новенький: с короткими стальными стрелами. В том, что я попаду с такой дистанции, сомнений не было. Расстояние маленькое - рассчитывать вертикальную траекторию не надо, поправки на ветер тоже не нужны. Только на хрена попу гармонь?
    
     На Энди и Пачанга старик практически не обращал никакого внимания, словно они были просто деталями моей одежды или, на худой конец, бессловесными рабами. Мои друзья благоразумно приняли условия игры и все время безмолвствовали, как китайские болванчики, в нужных местах и в нужное время качая головой.
    
     Тем временем, пока я осматривал оружие, китаец занял позицию рядом с мишенью. А ежели я все-таки промахнусь и насажу его, как жука на булавку? Что ж, ему виднее. Ван жестом показал на мишень и дал знать - стреляй. Ладно, пусть за тебя молится твой Будда, Шива или еще кто-нибудь. Только не я.
    
     Стрела вошла в середину зрачка. Недурно, Паша! А старикану мало, он показывает - стреляй еще. Ладненько, сейчас я влеплю одну стрелу в другую. Что я, не Робин Гуд, по вашему? Арбалет снова щелкнул...
    
     Вообще-то на зрение я не жалуюсь, но, кажется, зря. Пришлось даже на всякий случай протереть глаза. В мишень не попал. Вообще ни-ку-да не попал! Стрела была зажата в кулаке Ван Ю. Я оторопело смотрел на арбалет, мишень и стрелу в руке китайца. Мозг автоматически соображал - на таком расстоянии стрела летит почти как пуля, а мне еще не приходилось слышать о человеке, ловящем пули руками. Чародейство и волшебство. Цирк на дроте!
    
     Энди и Пачанг уставились на меня вопрошающе, но я мысленно послал им пожелание заткнуться и, кажется, они меня отлично поняли. Поглядим, что день грядущий нам готовит, а поговорить у нас еще время будет. Правда, вот тут я ошибся...
     Китаец снова поманипулировал с каким-то секретным устройством и еще одна панель отошла вбок, открыв нашим взорам еще один... глаз. Теперь уже начинался полнейший сюрреализм - два здоровенных глаза, а посередине китаец. Или японец. Сальвадора Дали бы сюда, вот бы порадовался мастер. Из арсенала появился еще один арбалет. Его взял слуга (а может и не слуга, черт их тут разберет) и встал рядом со мной. Так, кажется, мы возвращаемся в Европу? Ван Ю показал, что я стреляю первым. Арбалеты щелкнули с секундным интервалом. Теперь я внимательно следил за стариком и совершенно зря. Никакого движения я не уловил. Так, нечто смазанное мелькнуло, и все. Только вот стрелы были снова в руках это человечка.
    
     Мишени закрылись и Ван Ю, поклонившись, как на сцене, снова жестами пригласил
     нас в другую комнату. Слуга бережно уложил оружие в стеллаж и растворился в воздухе. Китаец, оказывается, пригласил на чайную церемонию. Снова чай!
    
     Нет, этот божий одуванчик начинал мне определенно не нравиться. Опять красный
     огонек в мозгах стал, правда, слабенько, но помаргивать. Словно я заглянул куда-то, куда заглядывать не стоило. Опасно.
    
     Но Ван Ю был воплощением восточной учтивости. На лице не угасала улыбка. Нет, для такого простого парня, как я, все эти восточные штучки-дрючки ни к чему. Но надо было держать себя соответственно и делать морду шлангом.
    
     Наблюдая за сложнейшей чайной церемонией мы все молчали. Мне не хотелось до поры до времени отдавать инициативу. Пусть стреляет первым, ведь у него наверняка что-то для меня приготовлено, не стал бы он устраивать этот цирк для собственного развлечения. Миниатюрная девочка проделывала чайные манипуляции, смысл которых больше чем наполовину был мне непонятен. Девочка была потрясающая - на первый взгляд чересчур миниатюрная, но у нее было все и в таких великолепных пропорциях, что я почувствовал, как кое-что зашевелилось у Энди. Девочка была явно в его вкусе и, случись подходящая обстановка, уверен, что она давно бы лежала с ним на шикарной кровати в каком-нибудь отеле. Но это только мои предположения, а пока что глупая улыбка приклеилась к моей физиономии. Даже рожа заболела...
    
     Девочка, видимо, сделала что-то не так, и Ван Ю хлестнул ее коротким замечанием,
     от которого она стала еще меньше, если такое вообще было возможно при ее размерах, а физиономия Энди просто расцвела от удовольствия. Извращенец какой-то! Наконец девочка удалилась и мы сделали по первому глотку. Я чувствовал на себе взгляд китайца и потому изобразил величайшее восхищение. Мне поставил бы пятерку сам Станиславский. Тем более, что это было непонятное пойло, Не знаю, уж по какой методе его готовили, но это было, что угодно, но не чай. То ли дело родимый чифирь пополам со спиртом. Вот это, скажу вам, вещь!
    
     Воспоминания о чифире разбередили во мне дурные наклонности и я, набравшись наглости, спросил предельно умильно, не найдется ли у достопочтенного хозяина малюсенькая рюмашечка чего-нибудь горячительного? Ван неожиданно искренне улыбнулся, хлопнул в ладоши, и через минуту передо мной стояла бутылка виски. Водочка была бы лучше, но разве эти азиаты понимают что-нибудь в настоящей выпивке. Пришлось еще раз изобразить восторг. Второй стаканчик окончательно перебил вкус китайского пойла, и я был готов к любым сюрпризам.
    
     Китаец заговорил неожиданно, без всяких предисловий. Заговорил тихо, словно для
     себя самого. Английский его был похуже, чем у его хозяина, но мне показалось, что
     нам вешают на уши дунганскую лапшу. Посмотрим.
    
     - Мой хозяин - великий воин. Он истинный самурай, для которого воинский кодекс и
     честь превыше всего. Жизнь для него ничего не значит, если это жизнь его врага. А кто его враг, он тоже решает сам. Кто дал ему такое право, не знаю. Может боги, может его собственная гордыня.
    
     Разговор становился интересным. С чего бы это вдруг слуга стал обсуждать жизнь
     своего хозяина. Это стоило послушать. Энди с Пачангом индифферентно помалкивали, но я видел, что ни одно слово не проходило мимо их оттопыренных ушей. Я помалкивал.
    
     - Я - тоже воин. Быть может такой же, как и мой хозяин. Но я - ниндзя...
    
     Час от часу не легче! Я помню, что читал когда-то об этих самых ниндзя в "Технике-молодежи" или "Вокруг света", но воспринял это, как красивую сказку. А тут нате вам - сидит старикан и заявляет: что он самый настоящий живой ниндзя. Странно, но мои друзья, похоже, ничуть не удивились.
    
     - Ты знаешь, кто такие ниндзя?
    
     Я хотел было кивнуть головой, но вовремя сдержался и сокрушенно развел руками.
    
     - Мы существуем много веков и до сих пор о нас ходит больше фантастических и
     лживых легенд, чем простой правды. Мы - супервоины, для нас нет невозможного, для нас нет законов писаных и неписаных. Ни одна легенда о нас не рассказывает о том, что мы умеем и что можем. Мы не самураи, связанные разными там кодексами чести, мы просто ангелы смерти.
    
     Ван Ю саркастически и даже пренебрежительно усмехнулся.
    
     - Мой хозяин никогда не убьет противника в спину, не станет сражаться с безоружным. Он даже не посмеет тронуть врага, если он в это время занимается любовью с женщиной! Мы попроще. Враг, где бы он ни был, что бы не делал, с оружием или
     без него - должен умереть. А остальное - сопли малолетних или совестливых глупцов. Простой закон - враг должен умереть, а я жить. Если при этом погибнут и невинные, тоже не беда. Главное - смерть врага. Не так ли, Пол?
    
     От его улыбки мне захотелось дать ему по роже. Он ведь, сука, ударил ниже пояса.
     А самое обидное, что был прав. Прав на тысячу процентов. Меня словно машиной времени перенесло в Сайгон и я снова с крыши дома через окуляры бинокля смотрел на растерзанную МОИМИ ракетами улицу. Несколько разорванных в куски автомобилей, валяющиеся в лужах крови солдаты, случайные прохожие, крики горящих заживо людей в супермаркете, куда угодила одна из ракет, девчушка, наша помощница, которую схватил полицейский... Мне прекрасно известно, что они делают с такими, как она... Сволочь старик, конечно, но ты прав. Я тебя понимаю, чтоб ты сдох! Ничего не попишешь, выходит, что я такой же сукин сын, мы два сапога пара. Старик хорошо понял, что творилось у меня в душе, и довольно противно улыбнулся.
    
     - Не надо так переживать. Ты тоже воин и, как я слышал, неплохой. А воину не всегда приходится делать только приятные вещи. Ты слышал, как японские войска в считанные дни взяли неприступную крепость Сингапур? Там было все - корабли, пушки, солдаты с прекрасным вооружением, а крепость пала. И я один из тех, кто сделал это. В то время я был смертником, и мы своими жизнями проложили проходы в непроходимых минных полях. Да, мы просто бежали по ним, взрывались, гибли и делали дорогу для десанта. Мне повезло, я был только ранен и потом снова воевал. Теперь уже как ниндзя. Командование вспомнило о нас, а янки и томми до сих пор в кошмарных снах проклинают нас.
    
     Мы были хозяевами ночи, а они дрожали, не зная, когда их подстережет смерть -
     бесшумная и невидимая... Да и днем им было чего бояться. Впрочем, и сегодня тоже кое-кому не очень хорошо спится.
    
     Это уж точно, подумалось мне. У тебя наверняка всегда найдется пара козырных тузов в рукаве. Старикан не на шутку меня встревожил. Не дай Бог оказаться его врагом. А пока я восторженно ахал и цокал языком, слушая откровения старого убийцы. Неожиданно откуда-то раздался голос хозяина, и грозный ниндзя буквально за мгновение вновь превратился в тихого незаметного слугу, поспешившему на зов своего повелителя. Еще раз мне пришлось придержать челюсть и с трудом удержаться от явного удивления. Ему бы Райкиным работать с таким умением перевоплощаться.
    
     Церемонно, как умел, я поблагодарил за ту бурду, которую он называл чаем, мы опять прошлись по великолепному саду, попрощались с господином Мацумото, но как-то прохладно с его стороны. Странно. И вообще вся эта встреча оставила ощущение, что мы вошли в непонятную нам игру, в конце которой нам пообещали большой сладкий леденец, но забыли сообщить правила этой игры.
    
    
     Глава 9.
    
     Где-то в Заливе был шторм. Его отголоски чувствовались и на рейде. "Меконг" раскачивался на волнах, но нас это мало трогало. Было о чем подумать и о чем поговорить. После странного визита к Ван Ю появилось какое-то странное чувство, что нас собираются крупно разыграть.
    
     - Пол, по-моему, оба твоих дружка форменные придурки. Один - самурай, другой -
     ниндзя. Играют в какое-то средневековье, хотя я видел кучу дурацких фильмов об этих самых ниндзя. Ерунда, старички впали в детство и решили с нами поиграть, если только не хотят нас использовать втемную.
    
     Пачанг с сомнением покачивал головой. Его восточная натура воспринимала все эти цирковые штучки совершенно серьезно, да и мне казалось, что за внешней показухой скрывается нечто весьма серьезное. И это серьезное меня пугало, словно мне предложили пройти в темную комнату, где сидят неизвестные звери.
    
     - Старик не прост, это точно, но вряд ли он станет шутить с такими деньгами. Вот
     только получим ли мы их, другой вопрос.
    
     - Ты считаешь, что старик нас хочет просто подставить? Мы найдем деньги, а делить будут другие?
    
     - Ну, может быть не так примитивно, но в основном верно. Мы нужны ему, это во-
     первых. Они сами не могут этим заняться: один - калека, другой - старый, слуги -
     не в счет. Значит надо найти кого-то здорового и надежного. Тут подвернулись мы.
     Не местные, рыльце у нас в пушку, у всех троих, значит шуметь и болтать не
     будем. Идеальная компания для темных делишек.
    
     - А дело, тут ты прав, действительно темное... И, как мне кажется, о нем
     уже догадывается кто-то другой. Мне это не нравится. Может послать их подальше?
    
     - Боюсь, что поздно. Старик знал, что делал. Он сказал слишком много и теперь
     для тех, кто догадывается о его планах, мы лакомый кусочек.
    
     - Ну, нас голыми руками не возьмешь.
    
     Энди что-то стал слишком самоуверенным и мне это не понравилось. То же самое
     почувствовал и Пачанг.
    
     - Пол прав, слишком много денег, слишком много слухов, слишком много горячих
     голов. Даже если мы откажемся, нас не оставят в покое.
    
     Мне все это не нравилось больше всех. Прежде всего из-за Исии. Потом - слишком
     большой куш нам предложили. Просто так такие деньги не дают. Значит мы их не
     получим. Или нас пробросят каким-то образом, или решат, что трупам деньги ни
     к чему. Последний вариант казался мне наиболее вероятным. Мы были нужны, это
     ясно, но почему именно мы? Доводы Энди и Пачанга не показались мне достаточно
     убедительными. Но пока лучше помолчать. Слишком мало и в то же время много
     информации. Это - ненормально.
    
     - По-моему, парни, нас держат в колоде как козырей и хотят использовать на всю
     катушку. Только боюсь, что в последний момент в рукаве у наших дружков окажется джокер и...
    
     - Пол, твои сердечные дела слегка повлияли на мозги. Ты просто-напросто раскис
     от этой юбки. Мало ли в Бангкоке девочек на любой вкус, так нет, подавай ему внучку чокнутого старика. Уж не жениться ли ты собрался?
    
     Меня словно обухом по голове - я ведь действительно вел себя так, будто моя
     свадьба дело решенное. Да и старикан намекал на нечто подобное. Все так. Но
     я-то ни о какой женитьбе и не помышлял! Этого мне только и не хватало. Спасибо,
     у меня уже была жена, которая умудрялась трахаться с задрипанным бездарным
     скульпторишкой, пока я пил водку с друзьями в соседней комнате. Нет, с меня
     семейных экспериментов за глаза хватит. Так что Энди попал в самую точку. Пора
     бы и подумать, как поступать дальше. Но это подождет, а ответ старику надо
     давать завтра.
    
     - Вот что, парни, вперед на боковую. Утро вечера мудренее, а завтра мы зададим
     старикану пару-тройку вопросов и решим - играем мы в этот покер или нет.
    
     Бар был не самый шикарный, но Энди решил, что для пущей маскировки будет в самый раз. Уж ежели Энди решил позаботиться о прикрытии, то у меня возражений
     не последовало. Где уж нам, пижонам... Тем более, я был рад, что на некоторое время буду абсолютно свободен в своих действиях и разговорах. Азарт Энди и чрезмерная осторожность тайца меня иногда просто выводили из себя, а теперь мне это не угрожало.
    
     Разговор со стариком обещал быть весьма серьезным. Уж больно много вопросов накопилось к старому самураю. А большие деньги явно затуманили мозги моим друзьям. Я невольно отдал дань моему советскому воспитанию - деньги не обладали для меня той волшебной, просто какой-то магической притягательностью, как для этих представителей рыночной экономики. Их-то они задели крепко. Старик знал, как подсекать рыбу.
    
     К дому самурая на этот раз решил подойти по возможности незаметно, высадился на берег подальше от главного входа и оставшийся путь проделал пешком. Через парадные ворота идти мне, пожалуй, не следовало. Зачем привлекать всеобщее внимание к своей скромной персоне. Не люблю этого чинопочитания. Забор был не так уж неприступен, как казался, и я легко очутился в замечательном саду. Приняв непринужденный вид, как будто на очередной экскурсии по этому чуду ботаники, я приближался к дому, и все большая тревога закрадывалась в мозги.
     Что-то было не так, только вот что?
    
     Ага. Безлюдье. Никаких признаков жизни - ни шумов, ни случайного стука, ни малейшего движения. Пустота. Дом показался нежилым. Еще одна деталь - легкие раздвижные двери в сад открыты. Старикан москитов не жаловал, а тут даже сетка не опущена. Такой забывчивостью его слуги не страдали...
    
     Так. Забывчивость у одного из них явно развилась совсем недавно вместе со здоровенной дырой в башке. Били по меньшей мере ломом. Впрочем и нунчаки могли оставил такой след - словно метеорит врезался. Над раной уже собрался рой мух. Второй слуга, мы с ним как-то встречались на татами, лежал в доме, у самой двери в сад. Его голова тоже не выглядела здоровой. На этот раз поработала пуля минимум сорок пятого калибра. Что-то охота идти дальше у меня начала исчезать. Раны были довольно свежими, кровь не успела толком почернеть и подсохнуть. Не более часа назад, примерно, оба этих парня были живехоньки, а стало быть, тот, кто им устроил досрочную загробную жизнь, возможно еще в доме и поджидает, например, такую доверчивую пташку, как я.
    
     Мишенью быть явно не хотелось, и я решил немного поползать вокруг дома. Проклиная все колючие растения на свете и человека, придумавшего такой способ передвижения, я пополз по периметру дома, аккуратно и осторожно заглядывая в каждое окошко. Ничего. Ноль. Zero. Пустота в квадрате. Ни людей, ни движений, ни
     шумов, ни стонов. Тишина. Теперь мне стало по-настоящему не по себе.
    
     Лежа под стеночкой, начал прикидывать, что к чему. Слуги убиты, ибо на какое-либо, даже на самое экзотическое, харакири это не похоже. Раздолбать самому себе голову ломом - это что-то новенькое даже для самураев. Стало быть, кто-то помог беднягам. А где тогда сам хозяин и его верный слуга Ван Ю? Они его тоже... того? Хочешь не хочешь, а в дом идти надо. На всякий случай я проник туда через окно, надежней как-то. Беспорядка внутри не было - как будто хозяева просто на минутку вышли. Значит не грабители или случайные кретины-отморозки. Кто-то работал весьма аккуратно. Профессионально. Еще один слуга сидел на циновке - его просто прирезали, горло наискось прочерчено кровавой линией. Мозги автоматически отметили, что лезвие было хорошим. Рана почти не кровоточила, края сомкнуты очень плотно. Итак, три трупа и никакой ясности. Как бы мне не стать четвертым. Пистолет давно уже был в руке, но уверенности не придавал. Опасность была, она дрожала в каждой клеточке, но уж слишком расплывчатая, а это хуже всего.
    
     Звук. Послышался первый звук. Непонятно, то ли стон, то ли мычание. Так как коров у старика наверняка не было, стало быть стон. Прижимаясь к стене, я проскользнул в спортивную комнату и медленно огляделся. Стон повторился. Он явно исходил из-за передвижной расписной ширмы. Так, кажется, ловушка. У меня вспотела спина. Похоже, что ты влип, Паша. Но ничего не произошло. Еще стон...
    
     Если бы кто-то хотел меня прихлопнуть, у него были все возможности до этого, пока я шастал по дому. Так что перспектива отправиться вслед за этими беднягами пока откладывалась на неопределенное время.
    
     Ширма сложилась с мягким стуком. Старый самурай сидел в своем кресле в какой-то ярко-желтой рясе. Бледность победила даже его природный цвет лица. На животе рясу портил ржаво-красный круг от крови... Старик был еще жив. Ножом я, по возможности аккуратно, разрезал рясу. Увиденное радости не вызывало. В животе у Мацумото были две пули, и как он еще не потерял сознания, было непонятно. Боль должна быть адская, но старик вдруг открыл глаза, выцветшие от этой боли. Я молчал, спрашивать было нечего. Можно было только ждать. Старик разлепил губы и что-то сказал по-японски. Я замотал головой, и он повторил по-английски.
    
     - Ты один?
    
     Я кивнул.
    
     - Они ушли?
    
     Я пожал плечами. Старик высвободил из под рясы руки, зажимавшие раны. В одной
     он держал маленький меч для харакири, в другой какую-то странную бутылочку.
     Ее-то он и протянул мне.
    
     - Исии хранит тайну золота. Возьми... Получишь карту...
    
     Господи, да он бредит. Какая карта, какая тайна! Старик помирает и от боли говорит сам не знает что. Но, взглянув ему в глаза, я понял, что ни о каком бреде не может быть и речи. Взгляд его вдруг стал твердым и даже пронзительным, этому взгляду нельзя было не верить. Я еще раз кивнул, хотя ничего не понял.
    
     - Они убили всех. Ван Ю... Он...
    
     Старик на мгновение отключился, а я так и не узнал, что же случилось с верным
     телохранителем. Старик вновь заговорил.
    
     - Я не могу сам совершить харакири. Помоги мне... Береги Исии...
    
     Старикан протянул мне меч и вырубился. Хотя умирать ему придется еще долго. Знаю я эти раны в живот. Человек десятки раз приходит в себя и десятки раз вырубается от боли. С Валеркой было так же. Мы все тогда хорошо запомнили это и дали друг другу слово, что... Короче, старик просил о том же. Но харакири, это уж увольте. Не специалист я по вспарыванию животов...
    
     Выстрел грохнул неожиданно. Я откатился по полу к стенке, и только потом сообразил, что опоздал и если бы стреляли в меня, то мне уже не пришлось бы мучиться со стариком. Выстрел раздался снаружи и с приличного расстояния - метров сто, не меньше. Еще через пару секунд стало ясно, для чего палили - в соседней комнате грохнула по меньшей мере канистра с бензином и пламя полыхнуло во все стороны. Пора было убираться. Если не полицейские, то пожарные будут здесь весьма скоро, а мне не улыбалось встречаться ни с теми, ни с другими.
    
     - Не знаю, старик, кем ты был на самом деле, но ты стал мне другом. Так что прости, если что не так, но твою последнюю волю я выполню.
    
     Я даже сам не понял, что меня потянуло на такую речь, но руки у меня дрожали, хотя "стечкин" исправно пустил пулю в сердце. Старик только слегка дернулся, вырубка была основательной. Теперь надо было уносить ноги и подальше, а еще бы желательно без свидетелей, вроде любопытных соседей и прочей полиции. Я решил, что забор в глубине сада наилучшие ворота для моего ухода. Так оно и вышло. Единственного человека, завидевшего дым, я засек заблаговременно и переждал, когда он проскочит мимо меня, в небольших кустиках у дороги. Потом вдруг стало оживленно - откуда-то появилось столько зевак, желающих поглядеть на пожар, что хотел было даже присоединиться к ним и затеряться в толпе, но вовремя сообразил - одинокий длинный белый в толпе тайцев... Приметы для полиции лучше не придумаешь. Поэтому я пошел вдоль реки и нанял бот-рикшу только километра за два от пожара. Рикша было спросил, не знаю ли я, что там горит, но я счел за лучшее притвориться вдребезги пьяным и ни бельмеса не понимать по-ихнему. Зато я помахал зеленой двадцаткой и любопытство рикши, как рукой сняло. Покачавшись еще сотню метров для виду, я с возможной поспешностью отправился в бар.
    
     Энди успел уже порядочно хлебнуть, а Пачанг сидел со стандартным непроницаемым лицом. Несмотря на выпивку, у Энди хватило сообразительности не вскочить мне навстречу. Я подсел за столик, заказал двойную порцию и кивком предложил сматываться отсюда подальше. Друзья меня поняли и, допив заказанное, мы вскоре оказались в такси.
    
     ДОМ.
    
     Ему было не все равно, кто в нем обитает. Он уже сменил трех хозяев и о двух предыдущих помнил мало. Первый был стар, очень стар. Но именно ему дом был обязан своим рождением. Да, именно для этого дряхлого старца его и построили. Дети. Такими детьми можно было гордиться. Если бы...
    
     Он знал все о своих обитателях и тех, кто сюда приходил. Знал он и то, что его построили для старика не из любви к нему самому, а к его деньгам. Старик поставил условие - построить этот дом, а остальное поделить только после его смерти. Наивный был старик, хотел, чтобы дом стал центром мироздания для детей, чтобы здесь они прекратили свою вечную грызню из-за денег этого старика и жили мирно, растили своих детей, внуков... Ему так хотелось, чтобы в доме звенели детские голоса. Но дети старика были очень расчетливые люди. Они прекрасно знали, что хороший дом – отличное вложение капитала и всегда стоит много денег, а потому не поскупились. Дом получился на славу. Он сам собой гордился. На берегу реки дом выглядел настоящим аристократом - элегантен и в то же время скромен, красив, но без яркости, велик, но умело скрывал свои истинные размеры. Только вот внутри он был гол. Не так, чтобы совсем, но... Только все необходимое было настоящим, а остальное - жалкие подделки. Эти пустые рамы на стенах, бутафорские вазы, не росписи на стенах, а обычная мазня... Но старик был счастлив. Дети были рядом, картины, которых он не видел, но верил, что они радуют его детей и внуков, сад цветет, птички поют, что еще надо старику, чтобы спокойно встретить смерть.
    
     Она пришла. Смерть. А дом продали дети, он был им не нужен, они предпочитали шикарные номера в отелях или не менее шикарные квартиры в каменных джунглях городов. У дома сменился хозяин, потом еще раз и еще, и еще... Пока не пришел этот старый японец в инвалидном кресле. Правда, он тогда еще не был стариком, но кресло было при нем. Дом снова почувствовал настоящего хозяина и зауважал его. Сад вновь расцвел, снова в нем запели птицы, на стенах опять появились прекрасные картины, а не подделки, все снова стало настоящим, и дом успокоился за свое будущее. Он понял - эти хозяева поселились надолго, навсегда.
    
     Но навсегда — это слишком долго. Пришли люди с оружием и это ”навсегда” закончилось. Пришла в дом смерть. Дом это понял сразу — пришел и его черед.
     Когда огонь уже охватил все, что могло гореть, дом сожалел только об одном — в нем никогда уже не будут смеяться маленькие дети…
    
    
    
     В каюте царило тревожное ожидание. Пачанг и протрезвевший вдруг Энди вопросительно на меня уставились. Я подробно изложил результаты своего визита к японцу, стараясь по свежей памяти передать все мелочи. Энди явно помрачнел. Пачанг остался верен себе и сразу взял быка за рога.
    
     - Нас кто-то пытается наверняка втянуть в эту авантюру с золотом и, похоже, мы влипли в это дерьмо по самые уши.
    
     У меня полезли глаза на лоб, такого резкого и твердого высказывания я от Пачанга еще не слышал. Он все больше обходился загадочными фразами и намеками. Восточный человек, что с него возьмешь. А тут - нате вам, выражается, как герой какого-нибудь гангстерского фильма. Эти слова тайца заставили посмотреть на ситуацию с его точки зрения, и выходило, что он прав. Вот только кому это надо?
    
     Пачанг начал изучать содержимое бутылочки. Он ее взбалтывал, смотрел на свет,
     нюхал, даже осторожно лизнул языком пробку. Потом покачал головой и поставил
     на стол.
    
     - Возможно, я ошибаюсь, но догадываюсь, что это. Однако без Исии этого не проверишь.
    
     Его слова ударили мне по мозгам. За всеми этими паскудными делишками я совершенно забыл о девушке. Она-то куда пропала? Убежала, украдена, убита... Черт те что со мной творится. О таких вещах забываю. Энди словно подслушал мои мысли.
    
     - Думаю, ее забрали и где-то спрятали. Зачем ее кому-то убивать. Скоро они
     дадут нам знать, что с ней.
    
     - Кто, они?
    
     Энди и Пачанг, как по команде, пожали плечами. Потом таец встал и молча начал собираться. Судя по одежке - в город. Вообще, он в городе особенно не высовывался, ездил только в машине, навещал только старика и никаких тебе девочек или походов по кабакам. Иногда, правда, он вот так молча, исчезал на денек-другой, но мы с Энди никогда не спрашивали о его походах. Теперь он сам счел нужным кое-что нам пояснить.
    
     - Поговорю с дядей и еще кое с кем. Такие дела не остаются незамеченными. Может, что-нибудь узнаю.
    
     Возразить было нечего, хоть какой-то шанс прояснить обстановку. А я чувствовал опасность всей шкурой, она просто у меня горела.
    
    
     Глава 10.
    
     Телефонная трель прозвучала как-то неожиданно. На яхте мы подключились к электрической и телефонной сетям, но номер телефона знали только мы и уж никак не справочная служба Бангкока. А мы все трое были в наличии на борту, так что... Я кивнул Энди, он спешно проглотил кусок рыбы и осторожно взял трубку. Немного
     послушав, неожиданно протянул ее мне. У меня рука отказывалась тянуться к трубке, что-то внутри просто кричало - там опасность! Но деваться было некуда. Под вопрошающими взглядами друзей я поднес трубку к уху.
    
    
     И услышал стон. Что-то часто в последнее время я их стал слышать... Прижав трубку поплотнее, я откашлялся неизвестно зачем и сказал хрипло:
    
     - Да. Я слушаю, кто это?
    
     Хотя спрашивать-то было незачем. Я узнал голос Исии. Началось. Потом кто-то рявкнул на непонятном мне языке и связь вырубилась. Короткие гудки.
    
     Энди и таец молча и выжидательно продолжали смотреть на меня, пока я медленно возвращал трубку на место. Нам кое о чем напомнили. Хотя могли бы этого и не делать. День и ночь мы лихорадочно искали хоть какие-то следы Исии и страшной трагедии в доме старого самурая. Газеты пачками валялись по всей каюте - они уделили много внимания происшествию даже спустя несколько дней, что было весьма не характерно для здешней пишущей братии - подобные дела обычно живут два-три дня, не более. Но, то ли ничего существенного больше не случалось, то ли происшедшее стало для полиции чем-то весьма серьезным, если начальник городской полиции ежедневно дает интервью, а не посылает газетчиков к черту. Мы внимательно вчитывались во все заметки о трагедии и кое-что узнали новенькое. Например, я неправильно посчитал трупы - их оказалось пять, стрельбу слышали соседи, но не придали значения - в окрестных домах любили пострелять по птичкам, пожар вовсе не уничтожил весь дом (ура пожарным!), и в нем обнаружили солидный арсенал оружия, никого из слуг, кроме убитых, найти не могут, полиция ищет возможных свидетелей и вообще собирается вплотную заняться контактами старика и его прошлым. Обо мне пока практически ничего, кроме показаний одного бот-рикши, который перевозил вдребезги пьяного американца, который даже не захотел посмотреть на пожар. И сделан вывод - все иностранцы такие черствые людишки - им даже беды и трагедии тайские до лампочки. Тут автор несколько погрешил истиной. Были в Бангкоке люди, кому было не все равно, что случилось в доме на берегу реки. И не только мы трое...
    
     Я прервал выжидательное молчание.
    
     - Они дали знать, что она жива. Дали понять, что знают о нас больше, чем мы думаем, обозначили точку для переговоров - жизнь Исии за...
    
     Вот только за что, я ответить пока не мог, однако нам ясно было, что дело в этом проклятом золоте. Пачанг, который вернулся из своего загадочного похода только сегодня утром, не успел еще поделиться своими новостями. Оторвавшись взглядами от молчащего телефона, мы с Энди уставились на тайца. Вид у него был весьма серьезный.
    
     - Это японцы. Скорее всего, якудза. Но дядя говорит, что главарь у них ронин.
    
     - А это что еще за зверь, - не выдержал Энди.
    
     - Ронином обычно называют самурая, потерявшего своего хозяина, но иногда в якудзе так называется человек, который не подчиняется главе банды и начинает действовать по-своему. Так вот, глава местной якудзы не имеет к этому никакого отношения, однако два человека из организации имеют как раз свой интерес ко всему. Один из них, Тасудо Модзаки и раньше пытался действовать на свой страх и риск, но законы якудзы слишком суровы - он просто исчез. Теперь еще кто-то, похоже, решил еще раз попытать счастья. Но его имя пока неизвестно дяде. У полиции тоже есть каналы информации, дай Бог каждому. Но полиция молчит. Пока молчит. Если якудза окончательно откажется от ронина, тогда они объявят об этом, а пока кому же охота заранее подставлять голову под топор - с якудзой полиция старается не ссориться, нечто вроде невмешательства во внутренние дела. Пусть сперва разберутся у себя, а потом...
    
     - А что потом, - опять не выдержал Энди.
    
     Таец пожал плечами.
    
     - Потом этот ронин может выплыть в Пхай-ривер или не выплыть никогда. А может
     еще и простят, если большой навар будет.
    
     - Навар будет. О-о-очень большой навар! Пара-тройка тонн золота! За это все могут простить. Только вот кто это золото искать и добывать будет?
    
     Энди высказался в самую точку. Я тоже об этом думал. Кажется, мы очень нужны этой самой якудзе или хотя бы одному из ее членов. Кто их там знает, за что они прощают или не прощают друг друга, но что это нас коснется и еще как, я уже не сомневался. И у этого неизвестного гангстера есть, чем нас подцепить - Исии. И тут нам деваться некуда. Но Энди думал иначе.
    
     - Они хотят нас заставить что-то, взяв твою подружку в заложницы. Они всерьез думают, что ты влюблен в нее так, что будешь прыгать по их команде, куда им захочется. А мы - вместе с тобой. Только вот стоит ли из-за какой-то полуамериканки нам всем лезть во всю эту заваруху? А, Пол?
    
     У тайца промелькнуло в глазах нечто вроде одобрения. Это мне сильно не понравилось. А Энди, видимо, тоже что-то почувствовал вроде одобрения со стороны Пачанга и продолжал:
    
     - Старик, конечно, предложил нам лакомый кусочек, и мы почти согласились, но тогда нам хоть ясно было, с кем мы имеем дело, а сейчас? Ввязываться в войну с целой бандой, загребать для нее жар и получить в качестве оплаты пулю? Так, что ли? Нет, Пол, это ты у нас герой и супермен. Если хочешь, ищи для них золото и можешь забрать мою долю, а что касается меня, то я выхожу из игры. Во Вьетнаме все было понятно - мы спасали свои шкуры, а моя мне до сих пор дорога, и я не хочу еще раз ею рисковать.
    
     - Ты все сказал? - ко мне вернулось спокойствие. - Я и не собираюсь ни для кого искать это золото, только ведь Исии у них. Ее-то мы хоть должны попытаться выручить...
    
     - Я никому ничего не должен. И ты тоже. Неужели ты не понял, что она возилась с тобой по заданию старика или... этой самой якудзы? Ты о таком варианте подумал, Ромео?
    
     Я уж было вскинулся заехать ему пару раз по морде, но последние слова меня остановили. Таец напряженно ждал. Черт возьми! Опять мое стандартное мышление. Не ждать ничего плохого от людей. Человек человеку друг, товарищ и брат. Или Брут? Черт вас всех побери с вашими вариантами... Но Энди вполне мог оказаться прав, хотя все внутри меня протестовало против такого кощунства, вдобавок и бесцеремонного. Таец по-прежнему молчал. Вот его-то молчание и заставило меня вновь успокоиться. Не время пороть горячку. Если отбросить гнусные намеки Энди на мою дорогую Исии, то вполне можно всерьез подумать о ловушке. А почему, собственно, она моя такая уж и дорогая. Энди в чем-то прав - своя шкура мне тоже дорога... Пачанг встал.
    
     - Не торопись, Пол. Вы все такие, европейцы, все меряете на свой аршин. Неужели до сих пор ничему здесь не научились? Один предлагает бросить человека, не зная даже в беде он или нет, другой рвется спасать этого же человека, не зная, нуждается ли он в спасении. Давайте рассуждать и считать варианты.
    
     У меня даже дыхание захватило - вот это да! Пачанг, этот восточный человек, призывает нас, да что там - нас, меня считать варианты! Да, Паша, вот до чего ты докатился... Это вмиг отрезвило меня. В самом деле, чего пороть горячку, считать надо! Я даже почувствовал, как меня похлопала по плечу тяжелая рука Командира.
    
     - Все. Стоп. Вы оба в чем-то правы. Давайте считать.
    
     Энди облегченно вздохнул, а Пачанг даже улыбнулся, увидев меня прежним.
    
     - Только вот подсчитывать нечего. Расклад не в нашу пользу, как не считай. Во-первых, у них Исии. Ладно, Энди, согласен, что моя симпатия к ней здесь ни при чем, однако это дочка старика, который нам ничего плохого не сделал, и который, по существу, просил о ней позаботиться. Я обещал. Теперь он помер и, стало быть, некому возвращать обещание. Во-вторых, нам попросту дали пощечину, как малолетнему преступнику, а мы в ответ только вежливо улыбаемся - извините, что я вас побеспокоил, сэр... Оба варианта меня не устраивают.
    
     - И это все твои доводы? - Энди откровенно смеялся и я понимал, что тут он прав. Доводы, действительно были никчемными, но я их привел не без задней мысли и оказался прав тоже. Они оба завелись с пол-оборота. Но таец это понял первым.
    
     - Я согласен с Энди, доводы никудышние, так что обсуждать будем другое – на кого работает Исии - на нас или против.
    
     Меня даже в тоску бросило от такой постановки вопроса. Ну, конечно же, на нас. На кого же еще? Слава Богу, я научился довольно быстро приходить в себя и потому вслух своего мнения не высказал. Энди покосился на меня и продолжил тему.
    
     - Если на нас, то, естественно, они хотят заполучить нас на обед вместе с яхтой. Если она с ними заодно - тем более, зачем-то мы очень им нужны. Что в лоб, что по лбу. Мы им нужны, они без нас просто жить не могут, они так любят нас, что уже подбросили нам плач твоей девчонки, а скоро поговорят с нами, чтобы предложить выгодный контракт. Только я уже говорил, что в эти игры я не хочу играть ни за какие деньги. Позвонят, я сам им отвечу - пусть делают с бабой что хотят, а нас оставят в покое. Голосуем, кто за?
    
     Энди остался в одиночестве с поднятой вверх рукой и недоуменно уставился на нас. Но продолжил:
    
     - Кто против?
    
     Мы не шелохнулись.
    
     - Кто воздержался?
    
     Мы с Пачангом срочно вытянули руки.
    
     - Так, так, так. С вами все ясно, только победил все-таки я - один голос "за" при двух воздержавшихся. Решено.
    
     Что оказалось решено, мы никогда не узнали. Телефон зазвонил снова. Энди схватил трубкy, но, поколебавшись мгновение, протянул ее мне. Тот же бесцветный голос осведомился о нашем решении. Я, по возможности безразлично протянул:
    
     - Делайте с ней: что хотите. Это не наше дело. Если мы из-за каждой шлюхи в Бангкоке будем плясать под чью-то дудку, то, думаю, недолго протянем.
    
     - А вы и так долго не протянете. Это ваше последнее слово?
    
     - Да.
    
     - Вот оно и станет эпитафией на ваших безымянных могилах. Если они вообще будут. Скорее рыбки обгложут ваши косточки...
    
     Звонок прервался. Я вытер холодный пот и налил солидную порцию спиртного. Очень уж мне было не по себе. Пачанг молчал, как мне показалось, осуждающе, а Энди криво улыбнулся.
    
     - Вот и все, старик. Не так уж и трудно предавать друзей.
    
     Вот тут-то у меня нервы и не выдержали. Я схватил американца за рубаху, приподнял и от всей души врезал без всяких японских штучек. Хотел было добавить, но странный звук отвлек внимание. Пачанг тоже услышал его, но, кажется не понял, что это было. Зато мне все стало ясно. Это был характерный выстрел из пистолета с хорошим глушителем. Стало быть матрос, который на всякий случай присматривал за яхтой пока мы совещались, отошел в мир иной.
    
     Яхта это вам не крейсер и двери в ней не стальные, так что наша вылетела с первого удара. Три ствола, по штуке на каждого выжидательно уставились на нас. Энди ошарашено вертел головой, пытаясь врубиться в происходящее. Я тоже послушно поднял руки, но так как никогда не находился вдалеке от своего верного "стечкина", сделал робкую попытку достать его. Но ребята были ушлые. В голове у меня что-то громыхнуло и я погрузился в глубокий сон без сновидений.
    
    
     Глава 11.
    
     Солнце уже светило вовсю, хотя, когда я в последний раз помнил себя, был уже глубокий вечер. Так что я здесь уже не менее полусуток. Или суток прошло побольше, так как зверски хотелось есть, а во-вторых, где именно мне так хотелось пожрать? Это была не наша каюта, не наш корабль и вообще что-то твердо стоящее на земле. Скорее всего дом. Свои великолепные научные выводы я сделал, с трудом переворачиваясь на другой бок, однако мне что-то мешало. Этой помехой оказались крепко сделанные где-нибудь в Гонконге или Китае стальные наручники, намертво приковавшие меня к железной койке.
    
     Железная койка не предмет первой необходимости в доме любого зажиточного тайца, стало быть меня (или нас) уволокли куда подальше, в какую-нибудь трущобу. Это не радовало. Но делать было нечего, в крепости наручников у меня сомнений не было - пришлось ждать. Слава Богу, недолго. Два амбала молча отстегнули конец наручника от кровати и зацепили на моей свободной руке. Толчок в спину, довольно дружелюбный, показал, что надо делать.
    
     Комната казалось пародией на камеру пыток из ужасных боевиков, если бы не была настоящей. Амбалы остались у двери, а меня усадили перед столиком. Лампа, как и положено, светила мне в глаза, но я узнал одного из тех, кто сидел напротив: мой старинный приятель еще по Сингапуру - китаец или японец со странными глазами. Второй, маленький человечек, мне был незнаком.
    
     - Ну, наконец, мы встретились, Пол.
    
     Я невольно вздрогнул - маленький человечек произнес это на хорошем русском. С недоумением огляделся, явно валяя дурака - к кому, мол, это обращение? И строить из себя дурачка придется хотя бы до тех пор, пока не выяснится, откуда эти типы - спецслужбы, просто бандиты или пресловутая якудза.
    
     Большой японец засмеялся, он понял мою игру и включился в нее. Дальше мы говорили по-английски. Но и этот язык мне сильно не понравился. Большой бандит выгнал маленького, поставил лампу нормально и спокойно стал расспрашивать меня о последних минутах жизни старого японца. Расспрашивал он умело, чувствовалась практика в прошлом. Но он проиграл этот наш поединок с самого начала - он не знал, о чем спрашивать и раскидывал слишком широкую сеть из вопросов, что позволяло из нее легко ускользнуть. Зато я за первый час допроса успел многое узнать: китаец (или японец? Кто его знает, мне все равно) знает о спрятанном золоте, знает, что старый самурай поручил его поиски нам, что существует карта, что остров им почти точно известен, а вот место захоронения клада (звучит-то как!) они не знают, зато резонно считают, что это известно мне и Исии. Поэтому мы до сих пор живы и даже целы. Простенько и со вкусом.
    
     Как только они узнают, что старый самурай говорил о картах - нам конец. Про Энди и Пачанга мы даже речи не вели, я уж забеспокоился, но японец (или все-таки китаец?) успокоил меня, что те пока живы и будут жить, если я не буду упрямым. Может он и врал, но я поверил - он не хотел меня ожесточать смертью друзей, решил, может стану посговорчивей, да и в запасе у него будет еще один вариант - например, помучить друзей у меня на глазах. Это вполне в его стиле. Его я уже понял. Но понял и другое - за ним стоит куда более серьезная и зловещая фигура. Слишком театрально и витиевато все делалось, с этакой восточной утонченностью. Этот бугай на такие тонкие вещи не годился. Ему бы кости ломать, животы вспарывать...
    
     Так вничью и закончилась наша встреча. Меня отправили на кровать с советом хорошенько подумать и дверь захлопнулась. Подумать действительно было над чем. Всякие героические попытки к бегству или сопротивлению бессмысленны. Ждать, как учил Командир, и случай сам придет. Только вот не прозевать бы... Бессонная ночь не прошла даром. План получился бесхитростным - будем делать, что скажут,
     а там посмотрим. Мое преимущество перед всеми китайцами и японцами мира, будь они супербандиты, заключалось в одном - я и понятия не имел об этой самой карте и где ее искать. Правда кое-какие догадки у меня были, но ведь это только догадки и не высказывать же их первому встречному поперечному китайцу. Или японцу.
    
     Утром я изложил свою теорию Мао. Я так его окрестил и не звал иначе, прибавляя то Председателя, то Великого кормчего, то Рулевого, хотя он мне не раз говорил, как его зовут на самом деле. Я решил использовать этот простенький способ вывести его из себя хоть на мгновение. А вдруг понадобится. Стало абсолютно ясно, что тайна карты как-то связана с Исии и что нам надо собраться всем вместе и
     попросту отправиться к этому самому острову, а по пути попытаться решить все проблемы. Точки были расставлены - одни получают свое золото, другие, то есть мы - свою драгоценную жизнь. Надо было оставаться полным идиотом, чтобы поверить в реальность такого плана, и мы оба это понимали. Но ничего другого на руках у нас не было, карта выпала на редкость дрянная и ему, и мне. Потом мне вкатили в руку шприц какой-то гадости, и я послушно отрубился.
    
    
     Глава 11. (продолжение)
    
     - А не пошел бы ты на хрен со своими вопросами! Не знаю я ничего ни о какой карте!
    
    
     Глава 11. (продолжение)
    
     - Ничего старик мне не сказал о карте… Поцелуй себя в жопу!
    Поставьте оценку: 
Комментарии: 
Ваше имя: 
Ваш e-mail: 

     Проголосовало: 1     Средняя оценка: 10




Error: