Дрожа от студеного ветра, дующего с Уаскана, фра Рафаэль плотнее укутался в одеяло из шерсти ламы. Его лицо выражало страдание. Я встал, подошел к открытой двери хижины и обвел взглядом подернутые туманом отроги гор, уходящие к небесам. Это были Кордильеры, стоящие барьером на восточной границе Перу.
     – Там нет ничего, фра Рафаэль, – произнес я. – Только сплошной туман.
     Священник перекрестился.
     – Вот этот туман и вызывает… вызывает ужас, – сказал он. – Говорю вам, сеньор Уайт, за последние несколько месяцев я повидал странные вещи… Невероятные вещи. Вы ученый. Религии у нас разные, но вы тоже знаете, что существуют силы не от мира сего. – Я промолчал, и он продолжил: – Все началось три месяца назад, после землетрясения. Сначала исчезла одна местная девушка. Видели, как она шла по ущелью в горы к Уаскану, а обратно не вернулась. Я послал людей поискать ее. Они двинулись по ущелью, но опустился туман, который становился все плотнее и плотнее. В конце концов, они практически ослепли. Их охватил страх, и они бросились оттуда вниз… А через неделю пропала еще одна девушка. Мы нашли только ее следы.
     – В том же каньоне?
     – Да, и с тем же результатом. В общем, исчезли семь девушек одна за другой, и все точно таким же образом. Сами понимаете, сеньор Уайт, я никак не мог сам отправиться на поиски. – Фра Рафаэль опустил голову и печально взглянул на свои протезы вместо ног. – Четыре года назад я попал под лавину. Епископ велел мне вернуться в Лиму, но я упросил его оставить меня здесь, где живут мои прихожане. Они знают меня и верят мне. Потеря ног на это не повлияла.
     Я кивнул.
     – Да, я понимаю, что отсюда все трудности.
     – Именно так, сеньор. Я не могу отправиться на Уаскан и выяснить, что произошло с девушками. А местные жители… Я выбрал четверых, самых сильных и смелых, и попросил отнести меня в ущелье. Надеялся, что сумею преодолеть их предрассудки. Но мне это не удалось.
     – Сколько вы прошли? – спросил я.
     – Миль пять, не больше. Туман становился все гуще, пока не стал непроглядным. Идти дальше было опасно. Я не мог убедить людей продолжать путь. – Фра Рафаэль устало закрыл глаза. – Сейчас местные жители толкуют о старых инкских богах и дьяволах, о Манко Капаке и Оэлле Уако, которых они называют Детьми Солнца. Они совсем запаниковали, сеньор Уайт. Сбиваются в кучу, как овцы, и боятся, что древние боги вернутся и заберут их всех одного за другим. И… один за другим пропадают.
     – Только молодые девушки, – задумчиво проговорил я. – И, похоже, никто их силой не заставляет… А что там, на пути к Уаскану?
     – Ничего и никого. Только дикие ламы и кондоры. И еще снег, стужа, полное запустение. Это Анды, друг мой.
     – Ладно, – заметил я. – Все это выглядит интересно. Фонд нанял меня как антрополога для изучения этих краев. И потом, я любопытен. На первый взгляд, ничего особенно странного в этом деле нет. Семь девушек пропали в необычно густом тумане, который появился после землетрясения. Только и всего. – Я улыбнулся. – И все-таки я думаю, что стоит осмотреться и понять, что там, на этом самом Уаскане, такого притягательного.
     – Я буду за вас молиться, – произнес священник. – Может быть… Знаете, сеньор, несмотря на потерю ног, я не такой уж слабый человек и способен преодолеть любые трудности. Я готов поехать на ослике.
     – Я в этом не сомневаюсь, фра Рафаэль, – ответил я. – Но давайте будем практичными. Там, наверху, опасно и холодно. Ваше присутствие только помешает мне. Один я смогу двигаться быстрее… И потом, я ведь даже не знаю, как далеко мне придется идти.
     Священник вздохнул.
     – Думаю, вы правы. И когда?..
     – Прямо сейчас. Мой ослик уже навьючен.
     – А носильщики?
     – Он не пойдут, – презрительно заметил я. – Уже успели потолковать со здешними жителями. Да ладно! Я пойду один.
     Я протянул руку, и фра Рафаэль крепко ее пожал.
     – Vaya con Dios!
     Я вышел на перуанский солнцепек. Местные индейцы стояли, разбившись на группы, и делали вид, что не замечают меня. Моих носильщиков и след простыл. Я ухмыльнулся, насмешливо крикнул: «Прощайте!» и двинулся к ущелью, ведя за собой ослика.
     При солнце туман почти рассеялся и сохранялся только кое-где в каньонах. По небосводу кружил кондор. В разреженном, колючем воздухе то и дело отчетливо слышался отдаленный рокот камнепада.
     Далеко впереди высился белоснежный Уаскан. В ущелье, куда я зашел, стоял сумрак. Послушный и терпеливый ослик покорно брел следом за мной. Мне стало немного зябко. Туман начал сгущаться.
     Я успел поговорить с индейцами. Я знал их язык, их древнюю религию. Смешавшиеся с другими нациями потомки инков, они до сих пор хранили в глубине души веру в древних богов своей древней расы, которая пришла в упадок вместе с тем, кого звали Уайна Капак, Великий Инка, за год до того, как в Перу начал свирепствовать Писарро. Я знал кечуа, родной язык прародителей нынешних индейцев, и благодаря этому выяснил больше, чем если бы не обладал такими знаниями.
     Индейцы сообщили мне, что в горах рядом с Уасканом появилось что-то. Они охотно говорили об этом, но ничего конкретного не знали. Только пожимали плечами с апатичным фатализмом. Что-то позвало юных девственниц не иначе, как для жертвоприношения. Quien sabe?
     Ну, что ж, как антрополог я знал цену даже косвенным свидетельствам. Более того, моя работа для Фонда была сделана. Свои находки я уже отправил в Кальяо с вьючным обозом, а мои заметки хранились у фра Рафаэля. И потом, я был тогда молод, легок на подъем, новые места манили меня, а тайны горячили кровь. Я надеялся, что на Уаскане найду что-нибудь необычное… Или даже опасное.
     Я был молод. А значит, и глуп…
     Первую ночь я провел в небольшой пещере, которая защищала меня от ветра. В спальном мешке из овечьих шкур я чувствовал себя вполне уютно. На такой высоте никаких насекомых не водилось. Плохо только, что я не мог развести костер из-за отсутствия древесины или другого топлива. И еще я беспокоился о своем ослике, который оставался на морозе всю ночь.
     Но он перенес стужу хорошо, и утром я снова навьючил его, стараясь держаться бодро. Туман стоял густой, но непроглядным назвать его я не мог.
     Ветер еще не успел замести на снегу все следы. Последняя девушка покинула деревню за день до моего приезда, и это облегчало мою задачу. Я двинулся наверх в полной тишине по пустынной, дикой местности, и туман сразу же стал сгущаться, а тропа сужаться, пока не превратилась в еле заметную цепочку следов.
     Вскоре мне пришлось идти буквально на ощупь, ведя за собой ослика. Следы девушки, которые я едва мог разглядеть, свидетельствовали о том, что она шла очень быстро, временами просто бежала. Наверно, туман тогда был не таким плотным.
     Я двигался по узкой тропе над ущельем, когда лишился осла. Раздался скрежет копыт, потом веревка выскользнула у меня из рук, и ослик, падая вниз, прокричал что-то жалобное, почти как человек. Я застыл, прижимаясь к скале и слушая, как животное катится по склону. Наконец, громкие звуки приутихли, только шорох струящихся вниз камней и снега нарушал тишину. Туман стал таким густым, что я ровным счетом ничего не видел.
     Я вслепую добрался до того места, где край ущелья обвалился под тяжестью ослика. Еще можно было повернуть назад, но я этого не сделал. Я решил, что цель уже близка. Легко одетая местная девушка не могла забраться на самую вершину горы. Нет, скорее всего, уже сегодня я окажусь в нужном месте.
     Поэтому я двинулся дальше, осторожно нащупывая путь сквозь густой, безмолвный туман. Несколько часов я мог различать тропу только прямо под ногами. Потом неожиданно стало светлеть. Теперь я уже продвигался в таинственной полумгле по слежавшемуся снегу, отчетливо видя отпечатки сандалий прошедшей здесь девушки.
     И вдруг следы исчезли. Я остановился и в растерянности огляделся по сторонам. Но ничего не смог различить кроме светлого пятна на мглистом небосводе, определявшего положение солнца.
     Я встал на колени и руками расчистил снег, надеясь найти под ним заметенные ветром следы. Но их там не было. Тогда я стал пробираться в том направлении, куда, по моим прикидкам, двигалась девушка. Компас подсказал, что я иду точно на север.
     Туман теперь, казалось, превратился в живое разумное существо, прятавшее за серой стеной какую-то тайну.
     И тут вдруг все переменилось. Мое тело словно пронзил электрический разряд. Туманная стена совсем посветлела. Теперь я уже мог, как сквозь дымное, полупрозрачное стекло, видеть перед собой смутные картины.
     Я продолжил путь – и тут туман исчез начисто!..
     Передо мною лежала долина. Ее покрывал бледно-голубой мох, на котором краснели пятна крупных камней. Кое-где стояли деревья… Наверно, все-таки деревья, хотя такие мне еще никогда не встречались. Они напоминали смоковницы, и у каждого из них были голубые листья и по дюжине узких, как у бамбука, стволов. Стоя на мертвенно-бледном мху, они походили на огромные клетки для птиц.
     Позади долины и над нею взгляд упирался в стену тумана. Я словно бы находился в просторной залитой солнцем пещере. Я обернулся – позади тоже стояла серая стена. Снег под ногами таял, и по голубому мху бежали тонкие журчащие ручейки. Воздух был теплый и бодрящий, как вино.
     Какая странная и неожиданная перемена. Невероятно странная! Я подошел к одному из деревьев и остановился у красноватого камня, чтобы осмотреть его. У меня перехватило дух от удивления. Это был артефакт. Осколок какого-то древнего сооружения, первоначальный вид которого я не мог даже представить. Камень казался твердым, как железо. На нем виднелись следы каких-то надписей, ставших неразборчивыми из-за эрозии. Мне никогда не встречались сообщения об этих таинственных руинах… Скорее всего, они были неземного происхождения.
     Вокруг я не заметил никаких следов местной девушки, на упругой поверхности мха не сохранилось отпечатков ее ног. Охваченный волнением, я стоял и смотрел по сторонам, не зная, что делать дальше. Но видел я очень мало. Только долину длиной примерно в полмили, окруженную со всех сторон стеной тумана.
     А дальше… Я не знал, что находится дальше.
     Я пошел по долине, с любопытством разглядывая окружающее при странном свете, который просачивался сквозь затянутое туманом небо и не создавал никаких теней. У меня сохранялась надежда, что я обнаружу какие-нибудь инкские артефакты. Растрескавшиеся красные камни словно предупреждали об опасности. Они, как я решил, куда прочнее металла, но находятся здесь так давно, что под вредным воздействием среды превратились в бесформенные обломки. Если они имели земное происхождение, то появились еще до возникновения современного человека, а может, даже и неандертальца.
     Вот ведь что странно: наш разум привык все мерять человеческими мерками. Между тем, еще не зная того, я шагал по земле, зародившейся за пределами известной нам Вселенной. На это намекали голубые деревья. И уж совсем явно об этом свидетельствовали багровые руины. Погодные условия – туман и тепло здесь, высоко в Кордильерах – наверняка были созданы искусственно. Но тогда я еще полагал, что причиной тому геологическая деформация, вулканическая активность, истечение подземных газов…
     Мое поле зрение ограничивалось полумилей, не больше. Когда я продвигался вперед, туман отступал. Долина оказалась обширнее, чем мне представлялось. Она напоминала Элизиум, где тени мертвых блуждают в Саду Прозерпины. С заснеженных склонов, скрытых за туманом, стекали холодные, как смерть, ручейки, текущие по голубому мху. «Потоков сонный мир…»
     По мере моего продвижения руины меняли свой вид. Красные камни по-прежнему встречались, но теперь попадались и остатки сооружений, созданные, как я решил, другой культурой.
     Голубые деревья здесь росли гуще. Их стволы покрывали лианы с листвой шафранового цвета. Они сплетались в решетчатые стены, так что диковинные деревья превращались в небольшие клетушки. Когда я проходил мимо одного из них, послышался слабый лязгающий звук. Я уловил какое-то движение и обернулся, моя рука потянулась к висящему на поясе пистолету.
     Из дерева-хижины появился странный объект, который остановился и уставился на меня. Я чувствовал его пристальный взгляд, хотя глаз у объекта не было!
     Объект представлял собой шар из чего-то вроде полупрозрачного пластика, переливающегося всеми цветами радуги. Вел он себя, как человек, охваченный сомнением и не знающий, как поступить. Такое потрясающее подобие наводило на мысль о сознании… об интеллекте. У шара примерно четырех футов в диаметре практически не было ничего, кроме желтовато-коричневых эластичных щупальцев, которые его поддерживали, и бахромы длинных, напоминающих хлысты жгутиков, которые опоясывали то, что я назвал бы талией.
     Лишенный глаз, таинственный, он разглядывал меня, и по его поверхности, сменяя друг друга, бежали переливающиеся краски. Потом он стремительно направился ко мне на трех опорных щупальцах необычным скользящим движением. Я отшатнулся и, выхватив пистолет, прицелился в него.
     – Стой! – пронзительно выкрикнул я. – Стой!
     Шар остановился, словно поняв мои слова или угрожающий жест. Бахрома жгутиков заколыхалась. Вспыхнули яркие разноцветные полосы. Странным образом я не мог избавиться от мысли, что он пытается что-то мне сообщить.
     Внезапно он снова двинулся вперед. Я напрягся и отступил, продолжая держать его под прицелом. Когда шар остановился, мой палец застыл на спусковом крючке.
     Я попятился, по-прежнему оставаясь в нервном напряжении, но существо не последовало за мной. Когда я удалился ярдов на пятьдесят, оно повернулось и скрылось в своего рода хижине, созданной в смоковнице. А я двинулся дальше, настороженно минуя деревья, но других неожиданных встреч больше не было.
     Ученые неохотно отказываются от своей так называемой логики. На ходу я попытался осмыслить появление странного существа в свете последних достижений науки. То, что оно было живым, сомневаться не приходилось. Но эта жизнь была основана не на протоплазме. Может, это растение, ставшее таким в результате мутации? Возможно. Однако эта теория меня не удовлетворила. Ведь объект несомненно обладал интеллектом, правда, какого порядка, я не представлял.
     Но где-то здесь находились семь местных девушек, напомнил я себе. Моя задача – найти их, и поскорее.
     И я все-таки нашел их. Правда, только шесть. Я увидел их, когда поднялся на невысокий холм. Застывшие и напряженные, как бронзовые статуи, они сидели в ряд на голубом мху спиной ко мне и лицом к красным грудам камней.
     Взволнованный, я с некоторой опаской двинулся к ним. Странно, что шесть местных девушек вызвали у меня такое чувство. Они не шевельнулись при моем приближении, и я решил, что они уже мертвы…
     Однако это оказалось не так. Они не были мертвы, но и назвать их живыми в полном смысле этого слова я не мог.
     Я ощупал обнаженное плечо одной из них. Оно было удивительно холодным, а девушка, похоже, не почувствовала моего прикосновения. Я развернул ее лицом к себе. Взгляд ее пустых черных глаз был обращен куда-то вдаль, посиневшие губы плотно сжаты, а зрачки необычно расширены, словно от наркотика.
     По обычаю индейцев она, как и остальные, сидела на корточках, скрестив ноги. Когда я развернул ее, она упала на мох и немного полежала, не делая попыток подняться. Потом медленно, механическими движениями вернулась в прежнее положение и устремила пустой взгляд в пространство.
     Я посмотрел на остальных. Все они находились в одинаковом сонном оцепенении. Казалось, что кто-то удалил у них разум, и они пребывают сейчас где-то в другом месте. Разумеется, этот диагноз можно назвать фантастическим. Но беда в том, что никакой врач не сумел бы понять, что происходит с девушками. Очевидно, что-то произошло у них с психикой.
     Я повернулся к первой из девушек и похлопал ее по щекам.
     – Проснись! – скомандовал я. – Ты должна мне повиноваться! Проснись!..
     Но она, казалось, ничего не видела и не ощущала. Я зажег спичку, и ее взгляд сосредоточился на огоньке. Однако зрачки так и остались расширенными…
     Внезапно мое тело содрогнулось. Я почувствовал, что кто-то движется у меня за спиной. Я обернулся…
     По голубому мху к нам приближалась седьмая индейская девушка. Та, что пропала последней. Фра Рафаэль назвал мне ее имя.
     – Миранда! – окликнул я ее. – Ты меня слышишь?
     Шла она, как я заметил, босиком, и ноги у нее покрылись пятнами от мороза. Однако никакой боли она, судя по всему, не чувствовала.
     И тут мне стало ясно, что это не обычная индейская девушка. Меня затрясло так, что я с трудом сумел вынуть из кобуры пистолет.
     Я видел перед собой молодую местную девушку, которая медленно шла ко мне с безразличным лицом и пустым взглядом черных глаз, обращенных в пустоту. Однако она отличалась от других индианок, отличалась от тех шести девушек, которые сидели позади меня. С чем бы я мог сравнить ее? Наверное, со светильником, в котором горело жаркое пламя. Остальные же походили на мертвые, потухшие светильники.
     Я осознал, что это пламя зажжено не здесь, не на Земле, даже не в нашей Вселенной, даже не в нашем пространственно-временном континууме. В девушке по имени Миранда Валле горела жизнь… Но это была не человеческая жизнь!
     Где-то в дальнем уголке моего мозга родилась скептическая мысль: это чистое безумие, это иллюзия, это моя галлюцинация. Да, я понимал это. Но какое это имело значение? Девушку, спокойно шагающую по упругому голубому мху, окутывал тот невидимый, неосязаемый покров, который люди еще миллиарды лет назад называли одухотворенностью. Ничего человеческого, как я понял, в ней уже не осталось.
     Однако она вызывала во мне только страх и отвращение, а эти чувства вряд ли могла породить одухотворенность. Я следил за ней, ожидая, когда она взглянет на меня и обнаружит мое присутствие. И тогда… Но за эту черту моя мысль не заходила.
     Она подошла к другим девушкам и спокойно села в конце ряда. Ее тело напряглось и застыло. Покров ужаса, похоже, покинул ее, как свалившаяся накидка. Внезапно она превратилась в обыкновенную индейскую девушку, такую же опустошенную, бездумную и окаменевшую, как и другие.
     Потом девушка, сидевшая рядом с ней, медленно, текучим движением поднялась на ноги. И вкрадчивая жуть снова поразила меня… Чуждая мощь не исчезла! Она просто переместилась в другое тело!
     И это другое тело ужаснуло меня не меньше, чем первое. Каким-то чудовищным образом этот ужас внедрился в мой мозг, хотя пока что никакой видимой, явной угрозы не существовало. Странную местность, ограниченную туманом все-таки нельзя было назвать невероятной, учитывая, что она располагалась высоко в горах. Голубой мох, диковинные деревья тоже были хотя и необычными, но приемлемыми. Даже семь местных девушек составляли нормальную часть обстановки. Так что страх у меня вызвало то, что я ощутил присутствие Чужого… Это был страх перед неизведанным…
     Когда ставшая одухотворенной девушка встала, я повернулся и, чувствуя смертную тоску, помчался прочь, как в кошмарном сне, не разбирая дороги. Вскоре я споткнулся и упал. Мигом вскочив на ноги, я обернулся.
     Девушка следила за мной издалека. А потом внезапно очутилась рядом. Миг – и она уже стояла всего в нескольких футах от меня! Я не двигался с места, она, по-моему, тоже, но теперь мы все снова были вместе – семь девушек и я…
     Гипноз? Видимо, что-то в этом роде. Она вернула меня назад, оглушенного и беззащитного. Я не мог пошевельнуться. Я мог только стоять неподвижно и следить, как Чужак, обитающий в человеческом теле, сует свои безжалостные пальцы прямо мне в душу. Я чувствовал, что мой ум, словно карта, открыт и развернут перед этим нечеловеческим взглядом, который неторопливо его изучает. Это было оскорбительно, это было позорно, но я не мог ни шевельнуться, ни защититься!
     Видимо, я был отвергнут, так как психическая удавка отпустила меня. Но толком соображать я не мог. Это нематериальное копание у меня в голове ослепило меня, подавило, лишило рассудка. Помню, что бросился бежать…
     И больше почти ничего не помню. В памяти встают только смутные картины голубого мха, переплетенных деревьев, густого тумана, который тщетно пытается меня удержать. И все заслоняет ощущение темного, невыразимого ужаса, которого я не вижу, но от безглазого взгляда которого не могу укрыться нигде!
     Помню, как подбежал к стене тумана, нырнул в нее, и помчался вперед сквозь окутавшую меня серую мглу, а снег хрустел у меня под ногами. Припоминаю, как снова попадаю в ту призрачную долину…
     Когда ко мне вернулось сознание, я находился у Лхар.
     Покой, словно прозрачная вода, вливался в мой разум, очищая его, вымывая страх, восстанавливая силы и душевное равновесие. Я лежал на спине, глядя вверх, на сплетение голубых и темно-оранжевых красок. Сквозь ажурную филигрань просачивался серебристо-серый свет. Я все еще был слаб, но безглазый ужас больше не сжимал меня в своих объятиях.
     Я находился в хижине, образованной стволами похожих на смоковницы деревьев. Медленно и неуверенно я приподнялся, опираясь на локоть. Комната была пуста, только диковинный цветок рос прямо из земляного пола рядом со мной. Я ошеломленно уставился на него.
     Так я познакомился с Лхар… Своей белизной она напоминала алебастр, но камень не бывает таким мягким и теплым. Ее облик – ну, она походила на большой цветок, на нераскрывшийся бутон тюльпана высотой около пяти футов. Лепестки цветка были плотно сложены и скрывали то, что пряталось внутри, а его нижнюю часть охватывало подобие короткой сборчатой юбки. Даже сейчас мне не удается описать Лхар связно. Цветок? Да! Но не только. С первого взгляда я понял, что Лхар гораздо больше, чем просто цветок…
     Я не испугался ее. Я понимал, что она меня спасла, и чувствовал к ней полное доверие. Я лежал на спине, а она разговаривала со мной с помощью телепатии, передавая слова и мысли прямо в мой мозг…
     – С тобой сейчас все в порядке, хотя ты еще слаб. Но бежать из этой долины даже не пытайся. Никому еще это не удавалось. Другой обладает такой силой, которой у меня нет, и его мощь удержит тебя здесь.
     – А ты?.. – проговорил я.
     У меня в мозгу возникло ее имя.
     – Я Лхар. И я не из вашего мира.
     Она вся задрожала. Ее страдание обрушилось на меня. Я поднялся на ноги, шатаясь от слабости. Лхар отступила, двигаясь странной, танцующей походкой, словно делая реверанс.
     Позади меня прозвучали щелкающие звуки. Я обернулся и увидел разноцветный шар, который протискивался сквозь сплетение стволов. Моя рука инстинктивно потянулась к пистолету. Но Лхар мысленно остановила меня.
     – Он тебе не повредит. Это мой слуга… – Она помешкала, подыскивая подходящее слово. – Это машина. Робот. Тебе он не сделает ничего плохого.
     – Он разумный? – уточнил я.
     – Да. Но не живой. Его сделали в моем мире. У нас много таких машин.
     Робот приблизился ко мне, его жгутики начали колебаться и вспыхивать.
     – Он так говорит, – пояснила Лхар, – без слов и мыслей…
     Она умолкла, глядя на шар, и я ощутил ее тоску.
     Робот повернулся ко мне. Жгутики обвились вокруг моей руки и потянули меня к Лхар. Я спросил:
     – Чего он хочет?
     – Он знает, что я умираю, – ответила Лхар.
     Это ошеломило меня.
     – Умираешь? Нет!
     – Увы, да. Здесь, в этом чужом мире, у меня нет обычной пищи. Так что я умираю. Чтобы выжить, мне нужна кровь млекопитающих. Но здесь их нет. Кроме тех семи, которых завел сюда Другой. А я не могу их использовать, потому что теперь они уже испорчены.
     Я не стал выпытывать у Лхар, какие млекопитающие водятся в ее мире.
     – Наверно, это и хотел сказать робот, когда раньше останавливал меня, верно?
     – Да, он хотел, чтобы ты мне помог. Но сейчас, после таких потрясений, ты слишком слаб, и я не могу просить тебя…
     – Сколько крови тебе надо? – спросил я.
     Когда она ответила, я сказал:
     – Ладно. Ты спасла мне жизнь, и я обязан отплатить тебе тем же. Столько крови я вполне могу тебе дать. Приступай.
     Она склонилась ко мне, трепеща, словно белый костер в сумраке хижины. Из-под лепестков высунулся хоботок, который охватил мне руку. Он показался мне нежным и прохладным, словно женская рука. Боли я не чувствовал.
     – Теперь тебе надо отдохнуть, – сказала Лхар.
     Робот затрещал и защелкал своими щупальцами. Я взглянул на него и произнес:
     – Лхар, такого просто не может быть. Почему… Почему я должен верить таким невероятным вещам?
     – Я тебя успокоила, – пояснила она. – Твой разум оказался в опасной близости от безумия. Я тебе дала лекарства, чтобы подкрепить твои силы. Но твои эмоции пока что в разладе. Надо восстановить твое здоровье.
     Действительно, я чувствовал себя… как под хмельком, что ли. Мыслил я достаточно разумно, но ощущал себя так, словно меня погрузили в прозрачную, но темную воду. Порой мне казалось, что я сплю. Мне вспомнились первые строки стихотворения Суинберна «Сад Прозерпины»:
    
     Где мир покоем дышит,
     Где в вечной тишине
     Листву едва колышет
     Туманный сон во сне…
    
     – Что это за место? – спросил я.
     Лхар склонилась надо мной.
     – Даже не знаю, как тебе объяснить. Мне и самой не все понятно. Зато робот знает. Он ведь разумная машина. Погоди…
     Она повернулась к шару. Жгутики робота заколыхались, передавая сложные сигналы.
     Лхар снова повернулась ко мне.
     – Ты что-нибудь знаешь о природе Времени? Что оно движется по спирали…
     Она стала читать мне целую лекцию, которую я так и не смог полностью усвоить. Мне стало ясно только то, что эта долина принадлежит не Земле. Точнее, не той Земле, которая мне известна.
     – Здесь, как ты знаешь, произошла геологическая встряска. Самые разные пласты рухнули и перемешались…
     Я вспомнил, что фра Рафаэль говорил мне о произошедшем три месяца назад землетрясении. Лхар согласно кивнула.
     – Это был временной сдвиг. Пространственно-временной континуум тоже иногда подвергается деформациям и потрясениям. При этом его пласты, то есть временные сектора, смешиваются между собой. Эта долина относится к другому веку, так же как я с роботом, да и Другой тоже…
     Она рассказала, как все произошло. Ничто не предвещало катастрофы. Вот только что она была в своем собственном мире, в собственном времени. И сразу же очутилась здесь. Вместе с роботом. И вместе с Другим…
     – Я не знаю, откуда появился Другой. Я могла жить как в вашем прошлом, так и в будущем. Эта долина, вместе с каменными развалинами, скорее всего, часть вашего будущего. Я никогда раньше о таком месте не слышала. Другой, наверно, тоже из будущего. Как он выглядит, я не знаю…
     Она рассказала мне еще много, очень много. Другой, как называла его Лхар, мысленно определяя это существо как совершенно чуждое и враждебное, питался очень странным образом. Он жил за счет жизненной энергии, которую, как я сумел понять, высасывал, наподобие вампира, из млекопитающих. При этом он принимал форму своих жертв. Он не захватывал их, он как бы внедрялся в них…
     Люди склонны наделять все сущности собственными свойствами, забывая, что за пределами наших измерений, времени и пространства знакомые нам законы природы не действуют. Так что даже сейчас я толком не могу осмыслить все то, что составляло ужас той перуанской долины. Я усвоил одно: Другой, как Лхар и ее робот, тоже попал сюда из-за временного сдвига и тоже оказался в безвыходном положении. Вернуться в свой собственный временной сектор он не мог. Тогда он создал стену из тумана, чтобы защитить себя от прямых лучей солнца, которые угрожали его существованию.
     Сидя рядом с Лхар в серебристом полумраке, я представил себе пространственно-временную вселенную во всем ее изобилии как необъятную спираль жизней и цивилизаций, рас и культур, заполняющих бесконечный космос. И вот в этом невообразимом океане происходит сущий пустяк – разрыв времени, пространственный сдвиг. И сектора земли вместе с тремя существами отрываются от своего места во времени и переносятся в наш временной пласт.
     Робот, живой, разумный и даже женственный цветок и этот самый Другой…
     – А местные девушки? – спросил я. – Что будет с ними?
     – Их уже нельзя назвать живыми, – пояснила Лхар. – Они все еще двигаются и дышат, но уже мертвы. Их поддерживает только жизненная сила Другого. Мне-то он вряд ли угрожает. Очевидно, ему по вкусу другая пища.
     – Поэтому ты и остаешься здесь? – полюбопытствовал я.
     Блестящий и нежный цветок закачался.
     – Я скоро умру. Сначала я думала, что сумею выжить в этом чужом мире и чужом времени. Твоя кровь мне немного помогла… – Прохладный хоботок отпустил мою руку. – Но я жила в более молодые времена, когда пространство заполняли… определенные тонизирующие колебания. Сейчас их интенсивность упала почти до нуля, осталось лишь то, что вы называете космическими лучами. А они слишком слабы, чтобы поддерживать мою жизнь. Так что мне придется умереть. Тогда бедняга-робот останется один… – Последняя мысль удивила меня. – Тебе кажется абсурдным, что я так сочувствую машине. Но в нашем мире между живыми существами и роботами существует полная гармония. Мы образуем своего рода симбиоз.
     Наступила пауза. Помолчав, я проговорил:
     – Я все-таки попытаюсь вырваться отсюда. Помоги… Надо покончить с угрозой Другого…
     Какая помощь мне требовалась, я и сам не знал. Может, Другой неуязвим?
     Лхар уловила мою мысль.
     – В собственном обличии он уязвим. Но каков он на самом деле, я не знаю. А убежать отсюда ты не сможешь. Туман приведет тебя обратно.
     – У меня есть компас…
     Я взглянул на него и увидел, что стрелка беспрерывно вращается.
     Лхар сказала:
     – Другой очень силен. Если ты попадешь в туман, то обязательно вернешься сюда.
     – Откуда ты все это узнала? – спросил я.
     – Мой робот мне рассказал. Машина рассуждает логично и куда лучше, чем коллоидный мозг.
     Я закрыл глаза и постарался сосредоточиться. Мне казалось, что я легко сумею найти свои собственные следы и попаду на тропу, ведущую в наш мир. Однако я колебался, чувствуя странную неуверенность.
     – Твой робот может проводить меня? – напрямик спросил я.
     – Он не отойдет от меня. Возможно… – Лхар повернулась к шару, и его жгутики взволнованно заколыхались. – Нет, – сказала она, поворачиваясь ко мне. – У него в разум заложено правило: никогда меня не покидать. Он не в состоянии его нарушить.
     Я не стал просить Лхар пойти со мной. Я чувствовал, что жестокая стужа окружающих гор быстро ее умертвит. И сказал:
     – И все же я думаю, что выбраться отсюда можно. И собираюсь сделать такую попытку.
     – Я буду ждать, – передала мне она, и я проскользнул меж двух стволов наружу.
     Стоял день, и серебристо-серый полог над головой казался ослепительно-ярким. Я направился к ближайшей стене тумана.
     Лхар была права. Каждый раз, погружаясь в плотную мглу, я становился слепым. Я двигался осторожными шажками, стараясь не терять своих следов на снежном покрове и не уклоняться от нужного маршрута. Но, в конечном итоге, оказывался снова в заколдованной долине…
     Совершив, наверно, дюжину напрасных попыток, я, наконец, сдался. В этой непроглядной серой пелене не существовало никаких заметных ориентиров, так что только по чистой случайности кто-то мог выбраться из долины или попасть в нее. Если, конечно, его не загипнотизировали, как индейских девушек.
     Мне стало ясно, что я в западне. Пришлось вернуться к Лхар. Она ни на дюйм не сдвинулась с того места, где я ее оставил. Впрочем, робот, наверно, тоже.
     – Лхар, – проговорил я, – ты можешь мне помочь?
     Белый цветок оставался неподвижным, но жгутики робота задвигались, передавая беззвучные сигналы. Наконец, Лхар шевельнулась.
     – Возможно, – мысленно сообщила мне она. – Если дедукция и индукция не обманывают, мой робот придумал, что тебе следует сделать. Другой способен контролировать твой разум через эмоции. Но я тоже обладаю некоторой властью над твоим мозгом. Если я передам тебе свою силу и прикрою мысленным щитом от воздействия Другого, ты сможешь встретиться с ним лицом к лицу. Но уничтожить его можно только тогда, когда он останется в своем естественном виде. Так что сначала надо убить индейских девушек…
     – Убить? – меня ужаснула сама мысль об этом.
     – Сейчас их нельзя назвать живыми в полном смысле этого слова. Они стали частью Другого. Вернуть их в прежнее состояние невозможно.
     – А как это… уничтожение их… поможет мне? – уточнил я.
     Лхар снова посоветовалась с роботом.
     – Другого надо изгнать из их тел. Тогда он лишится укрытия, и ему придется принять собственную форму. Тогда его можно уничтожить. – Она качнулась и танцующим шагом двинулась прочь. – Пошли, – сказала она. – Я уверена, что Другой должен умереть. Это воплощение Зла, безжалостное и самовлюбленное. До сих пор я не знала, как следует поступить с этим жестоким существом. Но теперь, когда я прочла твои мысли, все стало на свои места. Кроме того, робот сообщил мне, что, если я не помогу тебе, то Другой не остановится и продолжит поиски жертв в твоем мире. А если это случится, будет нарушена временная структура… Я не совсем это понимаю, но мой робот никогда не ошибается. Другой должен умереть…
     Лхар в сопровождении робота вышла из хижины наружу. Я последовал за ними. Робот быстро повел нас по голубоватому мху.
     Вскоре мы очутились там, где сидели на корточках шесть индейских девушек. Видимо, они даже не шевельнулись с того момента, как я их оставил.
     – Другого здесь нет, – мысленно передала мне Лхар.
     Она двинулась вперед, ее похожая на юбку оборка заколыхалась. Робот удержал меня в некотором отдалении. Лхар остановилась рядом с девушками, ее лепестки дрогнули и стали открываться. С верхушки гигантского цветка ударила струя белой пыли. Наверно, споры или пыльца. В воздухе повисло белое облачко.
     Робот оттащил меня подальше. Я почувствовал опасность…
     Облачко пыльцы окутало девушек, закружилось вокруг них, покрывая их бронзовые тела, оседая на руках и лицах. Постепенно они превратились в застывшие мраморные статуэтки, белеющие на голубом мху.
     Лепестки Лхар поднялись и снова закрылись. Она, качаясь, двинулась ко мне, посылая в мой мозг свое сообщение.
     – У Другого больше нет укрытия, – сказала она. – Я убила… этих девушек.
     – Они мертвы? – еле шевеля пересохшими губами, спросил я.
     – Та видимость жизни, которая у них еще оставалась, теперь исчезла. Другой больше не сможет ими пользоваться.
     Лхар приблизилась вплотную ко мне. Одно из ее нежных, прохладных щупалец легонько коснулось моего лба, а другое груди чуть выше сердца.
     – Я поделилась с тобой своей силой, – сообщила Лхар. – Она послужит тебе щитом и прикрытием. Остаток пути ты должен пройти сам…
     Я почувствовал, как мой организм наливается силой. Я словно погрузился в прохладную глубь, топя там свой страх и укрепляя решимость.
     Сила Лхар теперь стала и моей силой!
     Щупальца выполнили свою задачу и спрятались. Жгутики робота задвигались, и Лхар передала мне:
     – Твой путь лежит туда. В тот храм… Видишь его?
     Да, я его видел. Далеко впереди, наполовину скрытое туманом, виднелось ярко-красное сооружение, почти не тронутое временем.
     – Другого ты найдешь там. Убей последнюю индианку, а потом уничтожь Другого.
     Теперь я твердо знал, что способен это сделать. Сила Лхар, казалось, отрывала меня от земли, заставляя мчаться по моховому покрову. Когда я обернулся, Лхар и робот стояли и следили за мной.
     По мере того как я приближался к храму, он увеличивался в размерах. Для его сооружения использовался тот же красноватый камень, обломки которого валялись повсюду в долине. Эрозия сгладила все острые углы, так что получился закругленный, гладко обтесанный монолит высотой в двадцать футов, по форме напоминающий ружейный патрон.
     В багровой стене зиял открытый вход. Я задержался на миг на пороге. Внутри в полумраке двигалась какая-то тень. Я шагнул вперед и очутился в узком помещении, чей потолок скрывался во тьме высоко вверху. Стены покрывал плохо различимый резной орнамент. Мне показалось, что за мною следят какие-то нечеловеческие существа.
     Несмотря на тьму, я увидел перед собой индейскую девушку по имени Миранда Валле. Она не отводила от меня глаз, и даже силовая защита Лхар не помешала мне ощутить ее ужасную мощь.
     Живое существо передо мной не было человеком!
     – Уничтожь ее! – предостерег мой разум. – Поскорее уничтожь!
     Но я замешкался, и меня, казалось, окутало черное покрывало. Мне представилось, что мой мозг поглотил абсолютный холод открытого космоса. Я ослеп и оглох, голова у меня закружилась. Шатаясь, я напряг все силы, которыми наделила меня Лхар. И потерял сознание…
     А когда очнулся, то увидел, что ствол пистолета у меня руке еще дымится. У моих ног лежала индейская девушка. Мертвая. Моя пуля разрушила ее мозг, изгнав оттуда жестокого захватчика.
     Я перевел взгляд на дальнюю стену. Там зиял сводчатый проход. Я пересек комнату и зашел туда… И тут же очутился в адской тьме. Но я здесь был не один!
     Другой нанес мне сильный удар. У меня нет слов, чтобы описать, что со мною происходило. Помню только, что мой разум и душа рухнули в какую-то черную бездну, где у меня не осталось ни воли, ни сознания. В этом чужом измерении все мои ощущения изменились…
     Здесь не существовало ничего, кроме полной тьмы, не имеющей ни времени, ни пространства. Я не видел Другого и не чувствовал его. Это был голый интеллект, полностью лишенный плоти. Однако он был жив и обладал огромной мощью. Почти, как бог.
     Там, в полной темноте, я стоял один, лишенный поддержки, чувствуя, как откуда-то из невероятно отдаленного места, где все ценности изменены, ко мне приближается какое-то существо.
     И тут я ощутил близость Лхар.
     – Скорей! – уловил я ее мысль. – Пока он не пришел в себя!
     Меня наполнила теплота. Тьма стала рассеиваться…
     У дальней стены я увидел что-то, напоминающее карикатуру на человека… какое-то существо с огромной головой, мертвенно-бледным тельцем и поджатыми конечностями. Извиваясь, оно ползло в мою сторону…
     – Уничтожь его! – передала Лхар.
     Пистолет у меня в руке сильно дернулся и грянул громом. Эхо выстрела оглушило меня. Но я продолжал стрелять, пока не кончились патроны…
     – Он мертв! – пришло мне в мозг сообщение Лхар.
     Я сделал шаг назад и уронил пистолет.
     – Это был ребенок из древней сверхмощной расы. Еще не рожденный ребенок…
     Вы способны поверить в такую расу? В расу, где даже еще не рожденные дети обладают силой, недоступной человеческому пониманию? На что же тогда способен взрослый Чужак?..
     Я задрожал от внезапного холода. Ледяной ветер налетел на сооружение. У меня в мозгу появилось новое сообщение Лхар:
     – Теперь долина открыта для природных условий вашего мира. Другой создал туман и тепло для самозащиты. Теперь он мертв, и ваш мир восстанавливает свое владычество.
     Сквозь наружную дверь храма я увидел, как сильный ветер рассеивает туман. Потом пошел снег, крупные белые снежинки покрыли голубой мох и легли шапками на усеявшие долину красные камни.
     – Теперь вместо того чтобы долго умирать от истощения, я умру быстро и легко, – сказала Лхар.
     Чуть погодя мой мозг пронзила слабая мысль, такая же неуловимая, как и снежинка. Я понял, что это Лхар простилась со мной…
     Я покинул долину. А оглянувшись, увидел позади только снежную пелену.
     И понял только одно. Космические боги подарили мне величайшее приключение. На краткий миг вечная пелена времени треснула и приоткрыла передо мною дверь в неведомое.
     Но теперь эта дверь снова захлопнулась. Остался только робот, который охраняет могилу у горы Уаскан. И больше ничего.
     Снег падал все сильнее. Дрожа от холода, я вспахивал растущие на глазах сугробы. Стрелка компаса показывала на север. Заклятье с долины было снято.
     Через полчаса я нашел тропу, и передо мною открылся путь к спасению. Фра Рафаэль ждет моего рассказа.
     Только боюсь, что он мне не поверит…